Сверхновая американская фантастика, 1996 № 05-06

В первый момент я готов был встать на сторону молекулярных биологов, но все же, размышляя о том, что мне открылось (из наших споров), я нашел аргументы обеих сторон неполными. Без сомнения, верно, что обычный молекулярный биолог — скорее химик, но это дает традиционному биологу прекрасный шанс. Пусть он ознакомится с молекулярной биологией и приспособит ее к своему знанию традиционной биологии. Надо дать этим двум отраслям слиться, так как знание едино, и, хотя могут быть враги среди ученых, не должно быть вражды между науками.

Как пример из истории: когда Пастер (химик) выдвинул бактериальную теорию заболеваний, традиционные доктора вполне могли сказать, что он — микроскопист и ищет ответы только в микроскопическом мире, а о настоящей медицине не имеет и представления. Ну конечно же! Но Роберт Кох взял результаты пастеровских бактериологических работ и применил их к медицине систематическим образом, чем произвел революцию в этом искусстве.

Я был на местном радио сегодня вечером, звонили слушатели и почти все просто расхваливали меня. Один же парень, объяснив, что читает мои произведения на протяжении уже многих лет, настойчиво излагал свои невероятно замысловатые взгляды на летающие тарелки. Оказывается, мы собираемся уничтожить солнце и вызвать разрыв в течении времени, а гуманоиды из летающих тарелок пытаются это предотвратить, причем этот слушатель знает, что я об этом прекрасно осведомлен, но боюсь сообщить общественности. Мне- пришлось избавиться от него, очень корректно, конечно, но, боже мой, если люди думают, что вот к этому приводит чтение моих книг, пусть сожгут их.

[Он пожаловался на цену славы, и я напомнила ему слова Генри Филдинга: «Учи меня не только предвидеть, но и наслаждаться; нет, не предвидеть, а упиваться грядущей славой. Успокой меня торжественным заверением, что, когда настанет час мне сменить эту крошечную гостиную на еще более тесное и хуже обставленное вместилище, меня по-прежнему будут читать с уважением те, кто никогда не знал и не видел меня, и кого мне не суждено узнать». Айзек ответил:]

Надо же, какой родственный ум говорит сквозь века. Все-таки здорово было быть хомо сапиенс, а не тем его искусственным заменителем, который существует сейчас.

[О письме фэна, который хвалит одну из его научных книг.]

Я до абсурдного благодарен, когда кто-то говорит, что моя книга «пробудила забытую радость от постижения нового», потому что именно это я и пытаюсь сделать; в этом я вижу свою миссию; только как в этом признаться, не боясь показаться самовлюбленным, претенциозным поучателем? Мы живем в обществе, в котором непозволительно быть идеалистом; в котором желание делать добро и помогать как-то своему ближнему так беспощадно высмеивается, что те, кто и хотели бы поступать так (по той единственной причине, что это доставляет им удовольствие и придает значение их жизни) вынуждены облекать свои действия в эгоистические мотивы, как я это только что сделал и должен делать постоянно, из-за боязни быть обвиненным в лицемерии или того хуже… О, доктор Джи, было бы намного приятнее давать, чем брать, если бы это были два разных действия; если бы не было так, что только отдав, человек может взять, и только взяв, может отдать Я хочу дарить любовь, радость и знание такими многими способами, на стольких разных уровнях, стольким разным людям, ведь, делая это, я нахожу для себя эти самые любовь, радость и знание О знании, как о самом конкретном из этих трех наслаждений, могу добавить каждая из написанных мною книг становилась учебником в первую очередь для меня самого

ДЕСЯТЬ СВЕТОВЫХ ЛЕТ СПУСТЯ Роберт Янг ВЕЛИКАН, ПАСТУШКА И ДВАДЦАТЬ ОДНА КОРОВА

_{© Robert Young Giant, Coleen and Twenty One Cows}

_{F&SF, 1987}

_{Перевёл Дмитрий Лихачёв}

Перед Гарри Вествудом открылась широкая долина, и он начал спускаться по склону. Он чувствовал себя Джеком из старой сказки про Джека и бобовый стебель. Правда, по бобовому стеблю до неба он не лазал, но плато, которое он только что пересек, того стоило.

— Выбирайтесь туда побыстрее, Вествуд, — заявил ему Симмонс, глава отделения земельной компании «Новые Нидерланды»[9] на Божьем Благословении. — Тупоголовые туземцы, вызвавшие к жизни этого исполинского ублюдка, вообразили, что их прямая обязанность — разделаться с ним самостоятельно, а нашей компании не нужно, чтобы на ее совести была смерть кого бы то ни было из бимба. Пролетел я тут над его замком, так он перепугался и носа не высовывал, но вряд ли он так же напугается, когда ему будет угрожать всего лишь кучка идиотов-бимба, потрясающих копьями.

— Мне кажется, — буркнул Гарри Вествуд, — что, после того как вы наворовали столько земли и согнали с насиженных мест столько туземцев, ваша коллективная совесть может потягаться чувствительностью разве что с наковальней.

— Вечно вы, беовульфы, до чертиков бескомпромиссны!