Сверхновая американская фантастика, 1997 № 01-02

У самого жалкого индейца, живущего в хижине из коры, сохраняется высокое представление о своей индивидуальной ценности. Он считает физический труд унизительным занятием и сравнивает земледельца с быком, прокладывающим борозду. В любой нашей деятельности он видит рабскую работу. Дело не в том, что он не до конца понимает, какой властью располагают белые, или недооценивает величие их ума. Однако, хотя он и восхищается результатами нашей работы, он презирает средства, с помощью которых мы их достигаем. Он ощущает влияние нашего могущества, но себя ставит все же выше нас. Охота и война являются, по его мнению, единственными занятиями, достойными мужчины. Таким образом, индеец, убого живущий в глубине лесов, полон тех же мыслей и убеждений, что и средневековый рыцарь, живший в своем укрепленном замке. Если бы индеец был завоевателем, между ними не было бы никакого различия. Так, по странному стечению обстоятельств древние европейские предрассудки встречаются не на берегах Нового Света, населенных европейцами, а в его лесах.

На протяжении всей моей книги я неоднократно пытался показать, какое удивительное влияние оказывает, по моему мнению, общественное устройство на законы и нравы людей. Я позволю себе сказать еще несколько слов по этому поводу.

Когда я вижу сходство между политическими учреждениями наших праотцов, германцев, и кочевых североамериканских племен, между обычаями, описанными Тацитом, и теми, которые я подчас наблюдал собственными глазами, я не могу не прийти к выводу о том, что в Старом и Новом Свете одинаковые причины вызывали одинаковые следствия. И несмотря на видимое разнообразие форм жизни и деятельности человека, вполне возможно отыскать ограниченное число основополагающих явлений, которые определяют существование всех остальных. Поэтому я склонен видеть во всем том, что мы называем германскими учреждениями, лишь обычаи варваров, а в 10-м, что мы называем феодальным мышлением, убеждения дикарей.

Хотя пороки и предрассудки и мешают североамериканским индейцам становиться земледельцами и приобщаться к цивилизованной жизни, бывают случаи, когда у них нет другого выхода.

Некоторые многочисленные народы Юга, и среди них чироки и крики[92], оказались в окружении европейцев, которые после высадки на побережье спускались по Огайо или поднимались по Миссисипи и одновременно заселяли территории, расположенные вокруг мест проживания этих народов. Их не вытесняли с одних мест на другие, но постепенно их жизненное пространство сузилось до незначительных размеров. Так охотники сначала окружают молодой лес, а затем все вместе вступают в его пределы. Индейцы были поставлены перед выбором: цивилизация или гибель. Они были вынуждены начать жить своим трудом, как белые, хотя для них это было позором. Так они стали земледельцами и хотя не утратили полностью своих нравов и обычаев, но пожертвовали какой-то их частью, так как это было совершенно необходимо, чтобы выжить.

Чироки пошли еще дальше: они создали письменность и установили довольно стойкую форму правления. Поскольку в Новом Свете развитие идет стремительно, они, еще не имея всех предметов одежды, уже начали издавать газету.

Европейский образ жизни особенно быстро распространялся среди индейцев там, где были метисы[93]. Метис, который, с одной стороны, приобщается к культуре своего отца, а с другой — не теряет связи с дикими обычаями народа своей матери, способствует собственному переходу от дикости к цивилизации. Повсюду, где было много метисов, общественное устройство и нравы туземцев постепенно изменялись[94].

Следовательно, пример чироков доказывает, что индейцы способны стать цивилизованными людьми, но нисколько не доказывает, что они могут с успехом реализовать эту способность.

На пути к цивилизованной жизни индейцы неизбежно наталкиваются на трудности, в основе которых лежит одна причина общего характера.

Внимательное изучение истории показывает, что неразвитые народы обычно достигали цивилизации постепенно, своими собственными силами.

Только народам-победителям случалось воспринимать культуру побежденных ими народов.

Когда полудиким народ покоряет народ просвещенный, как это было при завоевании Римской империи северными народами или Китая монголами, то благодаря своему могуществу победителей варвары становятся на один уровень с цивилизованным человеком и чувствуют себя равными ему. Лишь позднее они становятся его соперниками. Варвары обладают силой, а цивилизованные народы — развитой культурой. Первые восхищаются науками и искусствами побежденных, вторые завидуют мощи победителей. В конце концов варвары вводят культурных людей в свои дворцы, а те в свою очередь допускают их в свои школы. Но когда народ-победитель располагает и материальной силой и духовным преимуществом, побежденным редко удается вступить на путь цивилизованного развития: они уходят или погибают.

Так, в общем, можно сказать, что индейцы ведут вооруженную борьбу за культуру, но не могут ее завоевать.