Сверхновые сказки не нашего времени

– Совсем другая. Это останки настоящего Голема.

– Но ведь останки нельзя трогать! – продемонстрировал я знание национальной мифологии.

– Ну, понемножку можно. Для благих целей, – серьёзно ответила Мария.

– Для каких это, в моём случае?

– Ты знаешь, Всеволод. Ты мне читал своё детское стихотворение – прочитай его, когда вернёшься. Прочитай вслух, и разбей этот оберег о статую идола. Статую выберешь сам; кого изображает – неважно, только чтобы стояла не очень далеко, в часе ходьбы, не больше. А читать надо вслух, и обязательно на закате. Потом иди спать. Как у вас говорят: «Утро вечера мудренее».

МОСКВА, XХI ВЕК

Альке очень понравился миниатюрный лев из темно-оранжевого стекла. Не надувная фигурка, какие обычно делают наши стеклодувы, а настоящая маленькая скульптура из цельного кусочка полупрозрачного материала благородного цвета. Чехи вообще мастера стекольного дела, а Алька – Лев по гороскопу. Я показал ей и свой сувенир – маленького глиняного голема. «Страшненький какой» – удивилась она моему выбору. «Так и надо, – загадочно ответил я. – Погуляем вечером? Тогда всё и расскажу». Мы договорились встретиться в семь в Библио-Глобусе. Потом Алька ускакала к себе на работу, а я поехал в Университет – взять бумаги для оформления командировки.

Выйдя из «Глобуса», мы пошли по Мясницкой в сторону Чистых прудов. По пути я успел рассказать своей спутнице историю встречи с Марией и ещё раз продемонстрировал миниатюрного голема.

– Мы идём к идолу, насколько я понимаю? – спросила Алька.

– Правильно.

– А зачем? Что случиться после этого твоего ритуала?

– Не знаю. Как говорила Мария, «утро вечера мудренее».

– Прости Сева, но я не верю, и удивлюсь, если ты всерьёз веришь этой пражской мистике. Лучше бы отца там поискал, честное слово!

– Спокойно, Аля. Я тоже не верю. Мы просто гуляем. И играем. Разыгрываем легенду о Големе в московских декорациях.

– Не нравятся мне что-то такие игры!

– Ты что, всерьёз испугалась? – подначил я. И она, конечно, возмутилась. Чтобы она, дипломированный хирург, испугалась такой чуши!?

А вот мне было что-то неспокойно, особенно когда мы подошли к памятнику Абаю, выбранному мней в качестве «идола». Весь путь от Библио-Глобуса, а значит, и от расположенного напротив здания Лубянки занял сорок минут. Солнце садилось в тучи, но когда я кончил читать свой стишок и запустил в Абая глиняной фигуркой, тучи ненадолго разошлись, и белая статуя приобрела неприятный красноватый оттенок, а затем потемнела – быстро наплывали летние сумерки, и вдоль Чистопрудного бульвара зажглась две цепочки фонарей. Мы обогнули пруд, вернулись к памятнику Абаю с другой его стороны, дошли до метро. Потом просто разъехались по домам – Альке надо было вставать рано, на дежурство.

ПРАГА, XVI ВЕК

Двое в комнате тихо совещались за длинным столом, сблизив головы. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник худенький подросток в разорванной одежде. Он закричал:

– Рабби, скорее! Голем… – мальчик задохнулся.

– Войди и закрой дверь, – спокойно сказал Лёв. – Помолчи и успокойся. Мальчик повиновался, хотя весь дрожал, то ли от страха, то ли от нетерпения. Когда дрожь немного унялась, рабби попросил его:

– А теперь, будь добр, расскажи, что случилось. Ты ведь подмастерье Давида?

– Да. Сегодня мы торговали, как обычно. Пришли двое и стали угрожать хозяину. Он предложил денег. Один сказал «мало», и опрокинул прилавок с товаром. На шум вышла хозяйка, и второй схватил её и стал тащить из лавки. Хозяин кинулся на него – тот его отшвырнул. Хозяин выбежал из лавки и скоро вернулся. Вместе с Големом. Хозяйка лежала, как мёртвая. Голые ноги. Кровь… И эти двое над ней… Голем схватил их, стукнул лбами и кинул в толпу у входа. Там заорали: «Стража, стража!» Тогда я выбрался из укрытия и побежал сюда. Ну скорее же, рабби!

– Пошли! – Лёв вскочил и поспешил за мальчиком, на пороге оглянувшись на собеседника. – Ты знаешь, что делать, Иегуди!

Они успели вовремя: Голем уже разбросал стражников и пошёл на толпу.

– Голем, стой! – приказал Лёв, – и гигант замер на месте. Рабби обратился к толпе:

– Больше он никого не тронет – если вы не тронете нас. Сейчас мы уйдём, но не пытайтесь отыграться на тех евреях, которые сейчас в городе – дайте им спокойно собраться и уйти в гетто. А завтра в полдень я жду там ваших представителей: надо договариваться, как будем жить дальше. Вместе. Потому что мы не покинем землю наших предков.

МОСКВА, XХI ВЕК