Нетрудно догадаться, что, обладая таким взрывным характером, все сверходаренные люди излишне впечатлительны. При этом они также весьма ранимы. Случайное слово, невиннейший жест, банальная ремарка – и вот наш герой уже крайне обижен и глубоко уязвлен, ведь он всегда расценивает подобное поведение как агрессию в свой адрес. В итоге он закрывается и уходит в себя или, наоборот, взрывается. Данные ситуации часто ставят окружающих в тупик, так как они не могут понять мотивы таких поступков, непременно застающих их врасплох. Так возникает новое взаимное непонимание, а затем – новый приступ одиночества.
Эмоции без конца проникают во все сферы жизни сверходаренного человека, они буквально преследуют его. Даже когда, казалось бы, ничто не предвещает беды, он чувствует еле заметный оттенок враждебности в свой адрес, по-своему интерпретирует его и моментально реагирует. Его эмоциональная восприимчивость не подчиняется разуму, так как она настолько сильна, что не поддается никакому умственному контролю. Его чувства способны как направлять его, так и, наоборот, сбивать с пути, в прямом и переносном смысле.
Чтобы не утонуть в море эмоций, сверходаренные люди часто прибегают к защитной стратегии. Они начинают больше полагаться на свой разум, а не на чувства, создав психологическую дистанцию между собой и окружающим миром. Я называю это «интеллектуальной защитой». Отныне все проходит через фильтр разума, ничто не оценивается через свои и чужие переживания. Это похоже на настоящее эмоциональное самоубийство, опасное для психики и убивающее веру в себя, а также разрушающее отношения с окружающими. В результате мы получаем холодных и черствых личностей, лишенных всяческих чувств и задушивших в себе все человеческое.
Когда Патрис впервые пришел ко мне на консультацию, больше всего меня удивило то, как он изъясняется. Я дала ему понять, что его слова не выражают никаких эмоций. Сначала он вообще не уловил, что я имею в виду, как ни пыталась я все ему объяснить. И вот в один прекрасный день, по прошествии нескольких наших встреч, я замечаю, что в его речи появилась настоящая жизнь. Я указываю ему на это. И он наконец понимает, о чем я говорила. Его слова вновь обретают свою эмоциональную окраску и отражают всю гамму чувств.
Доведенный до крайности отказ от всяческих эмоций имеет и физические последствия: подавляемые чувства превращаются в частые боли в животе, а затем – в воспаления нервных окончаний, а здесь медицина, к сожалению, уже бессильна.
Самое страшное одиночество – это то, которое находится у нас внутри. Можно окружить себя множеством друзей и вести бурную личную жизнь, то есть производить впечатление успешного и счастливого человека. Можно иметь интересную и любимую работу. И все-таки чувство внутренней покинутости постоянно преследует нашего сверходаренного. Оно возникает от ощущения неизменной дистанции между ним и остальным миром. Этот вечный разрыв переживается им очень болезненно, так как он отчаянно старается быть как все, но продолжает отдаляться от окружающих, не найдя поддержки даже у тех, кто пытается понять и полюбить его. Этому есть свое объяснение – вместо демонстрации своих добрых чувств он, наоборот, без устали отмечает чужие ошибки, что мало кому может понравиться. Он делает это не специально, но такое поведение в итоге не дает окружающим разглядеть его положительные стороны.
Чувство одиночества может также ощущаться и в собственной семье. Разумеется, пережить это бывает непросто как для него самого, так и для его близких. Ведь тогда становится совершенно ясно, что все не так хорошо, как кажется, раз даже рядом с теми, кого ты искренне любишь, ты испытываешь это невыносимое чувство пустоты и непохожести на остальных.
«Общение с окружающими всегда отнимает у меня много энергии, хотя я честно пытаюсь разговаривать с ними. Я делаю вид, что интересуюсь их жизнью и прислушиваюсь к их мнению. Я поддерживаю разговор и стараюсь выглядеть коммуникабельной. Но это всегда требует от меня немалой выдержки и напряжения всех сил. И в один прекрасный момент, почти не замечая этого, я теряю интерес к ним. И вроде прошло всего несколько часов, а вокруг меня уже образуется пустота. Я остаюсь одна. Никто больше не хочет общаться со мной. С одной стороны, это приносит мне облегчение, ведь теперь мне не нужно делать над собой никаких усилий. С другой, я впадаю в тоску. Почему у меня не получается нормально общаться с окружающими? Почему мне так скучно с ними? Такие мысли вгоняют меня в депрессию. Ведь им самим вполне комфортно друг с другом, я же совершенно одна. Я смотрю на них, и моя тоска постепенно превращается в злость. Я бы тоже хотела повеселиться с друзьями, как раньше. Есть ли в этом моя вина? Неужели со мной настолько неинтересно?»
Такие выводы делает разочарованная Флоранс, будучи не в силах вести себя иначе, что в итоге и отдаляет ее от окружающих. Она признается, что ужасно хотела бы стать «такой, как они», чтобы чувствовать себя среди них своей.