Пятнадцатилетняя Жюли попадает в подростковое психиатрическое отделение после очередной попытки самоубийства. В этот раз она выбросилась на шоссе из родительской машины. И отделалась буквально несколькими царапинами! Жюли уже испробовала разные способы: принимала таблетки, резала вены и т. п. Каждый раз оказывалась в больнице – либо в педиатрическом отделении, либо в детской психиатрии.
Ровно перед тем, как в последний раз попасть к психиатрам, Жюли провела год в лечебном интернате: там и учат, и оказывают психологическую помощь. В этом центре она прошла тестирование, которое показало: уровень интеллекта высок, она может отлично учиться. И это не ошибка: несмотря на свои переживания и попытки самоубийства, Жюли по-прежнему оставалась отличницей и вкладывала в учебу массу сил. Это уже само по себе должно было привлечь внимание психиатров, потому что первое клиническое проявление подростковой депрессии – наоборот, потеря интереса к занятиям.
Поступив в отделение подростковой психиатрии, Жюли снова проходит полное обследование: ее показатель IQ – 142 с одинаково высокими результатами в разных субтестах! Личностные исследования показывают в первую очередь серьезнейшую уязвимость и очень сильно нарушенную самооценку, а также наличие большого количества депрессивных элементов. К тому же у Жюли преобладает дивергентное мышление, в результате чего ее ответы на некоторые вопросы по тесту Роршаха
[12] отклоняются от нормы, что могло бы вызвать у неподготовленного специалиста предположение о серьезном личностном расстройстве. Итак, психологическое обследование показало классический, к сожалению, итог: Жюли – сверходаренный подросток с расстройством самооценки, но имеет больничный диагноз: типичная подростковая депрессия.В больнице Жюли не находит себе места. По утрам она отказывается вставать («На меня как будто давит непосильный груз, да и вообще, кому все это нужно, никто здесь меня не понимает, как, впрочем, и всегда, ну что я могу вам сказать?» – это психиатру, на вопросы которого она не отвечает). Врачи вскоре оказываются настроены против нее: она не облегчает им задачу. Кроме того, состояние Жюли не поддается лечению антидепрессантами, никакого улучшения не наблюдается. Психиатры отказываются принимать в расчет диагностику сверходаренности: «Это просто смешно, ну мы знаем, что она очень умная, – и что с того?» Ни один аргумент не помогает пробить эту стену враждебности и отторжения. У Жюли дела по-прежнему плохи. Устав от этого особого подростка (хотя сами врачи упрямо отрицают ее особость), который не реагирует на обычное лечение, психиатры предлагают вернуть девушку домой.
Несколько недель Жюли испытывает облегчение от выписки из больницы и чувствует себя лучше. Потом имеет место серьезный анорексический эпизод, за которым следует госпитализация в эндокринологическое отделение. Жюли непрерывно находится под капельницами. И снова она в отделении подростковой психиатрии. На этот раз диагноз иной: ментальная анорексия. И опять неудача. Снова ее выписывают домой. Опять непродолжительное улучшение. И… Жюли привозят назад на скорой с истерическим припадком. Она кричит, катается по земле, бьется, все мышцы судорожно сжимаются… Опять новый диагноз: истерия! Последний на сегодняшний день эпизод после очередного цикла, ставшего уже привычным (больница – неудачное лечение – выписка домой), – на этот раз Жюли попадает в отделение скорой помощи: она вскрыла сонную артерию. Новый диагноз: действие, свидетельствующее о психическом расстройстве. Теперь вместо выписки домой врачи предлагают снова отправить ее в лечебный интернат, в конце концов, там она чувствовала себя не так уж плохо!
Круг замкнулся: мы вернулись к исходной точке! Продолжение следует… (или опять все сначала?).
