Сверстники

– Мне случалось видеть медведя за этим занятием, – сказал Пенни, – и не раз. Он встаёт на дыбы и начинает скрести когтями. Поворачивает голову набок и грызет и гложет. А потом становится к дереву спиной и трётся плечами о смолу. Некоторые говорят, это для того, чтобы его не жалили пчёлы, когда он лезет за мёдом, ну, а мне-то всегда казалось, что это у них вроде как похвальба. Вот и олень почти в точности так похваляется: трётся головой и рогами об молодое деревцо и так себя заявляет.

Джулия подняла нос, и они застыли на месте. Впереди обозначилось какое-то шевеление. Пенни дал знак Джулии «к ноге», и они поползли вперёд. Показалась поляна, и они остановились. Два близнеца-медвежонка, забравшись на стройную молодую сосенку, качались на ней, как на качелях. Деревцо было гибкое и высокое, и годовалые медвежата раскачивали его взад и вперёд. Джоди и сам раскачивался точно так же. На мгновение медвежата перестали быть медвежатами, а стали такими же мальчишками, каким был он сам. Его так и подмывало влезть на сосенку и покачаться с ними вместе. Под их тяжестью деревцо наполовину пригибалось к земле, затем распрямлялось и снова шло вниз, на другую сторону. Время от времени медвежата дружелюбно переговаривались между собой.

Джулия не удержалась и взлаяла. Удивлённые, медвежата приостановили игру и уставились с высоты сосны на людей. Они не были напуганы. Это была их первая встреча с человеком, и, подобно Джоди, они как будто не испытывали ничего, кроме любопытства, и лишь забавно наклоняли свои чёрные шерстистые головенки то на одну, то на другую сторону. Один вскарабкался повыше – не безопасности ради, а просто чтобы лучше видеть. Обняв одною лапою ствол, он с интересом глядел вниз. Его чёрные, бусинками, глаза ярко блестели.

– Ой, па! – сказал Джоди. – Давай поймаем одного.

Пенни и сам поддался было искушению.

– Они чуточку велики и, пожалуй, не приручнеют… – Он быстро опомнился. – Что это на нас нашло? Мать в два счета вытурит и его, и нас вместе с ним.

– Посмотри, как он косится на нас, па.

– Этот, наверное, злой. Из медвежат-близнецов один бывает ласковый, другой злой.

– Давай поймаем ласкового, ну прошу тебя, па.

Медвежата вытянули шеи, чтобы лучше видеть. Пенни отрицательно покачал головой.

– Пошли дальше, мальчуган. Нам охота, им игра.

Он не торопился догонять отца, пока тот вновь отыскивал олений след. Раз ему даже показалось, что медвежата хотят спуститься на землю, но они лишь перебирались с ветки на ветку и, поворачиваясь, следили за ним. Ему страшно хотелось потрогать их. Он рисовал в своём воображении, как они сидят на задних лапах и просят – так, по словам Оливера Хутто, делают обученные медведи; как они прикорнули у него на коленях, такие тёплые, мягкие, родные; как они спят в ногах его постели и даже, в особенно холодные ночи, залезают к нему под одеяло. Отец почти уже скрылся из виду. Он побежал за ним. Он поглядел через плечо и помахал медвежатам рукой. Они уставили в воздух свои чёрные носы, как будто воздух мог сказать им то, чего не могли сказать глаза, – кто были эти пришельцы. Потом он увидел их при первых признаках тревоги: они спустились по стволу на землю и дали тягу на запад среди поросли падуба. Он догнал отца.

– Ежели ты когда-нибудь выпросишь у матери позволения завести медвежонка, – сказал ему Пенни, – ты должен будешь достать совсем маленького, чтобы легко было обучать.

Эти слова вселяли надежду. Годовалые медвежата, пожалуй, и вправду были слишком велики, с ними трудно было бы справиться.

– Мне ведь тоже не с кем было играть, некого было приласкать, – продолжал Пенни. – Нас была такая куча детей. Ну, а потому как ни фермерство, ни проповедничество не очень-то вознаграждают за труды, наш отец, совсем как твоя мать, и слушать не хотел о том, чтобы кормить каких-нибудь животных. Хватало с него и того, что он набивал наши желудки. Ну, а потом он захворал и умер, и потому как я был старшим, мне пришлось заботиться о младших, пока они не подросли и не встали на ноги.

– Но ведь медвежонок небось мог бы прокормиться самостоятельно, так ведь?

– Ну да, цыплятами твоей матери.

Джоди вздохнул и вместе с отцом вновь обратился к оленьим следам. Олени повсюду держались вместе. Странно, подумалось Джоди, что быки могут быть так дружны весной и летом. Позднее, осенью, когда у них отрастут рога и они начнут бегать с оленихами, они станут отгонять оленят от матерей и яростно драться между собой. Один из быков был больше другого.

– Вот этот большущий, впору хоть верхом кататься, – сказал Пенни.

Сосновый бор переходил в хэммок. Здесь густо рос кендырь, вознося вверх свои жёлтые колокольчики. Пенни всматривался в многочисленные следы.

– Так вот, сын, – сказал он. – Тебе хотелось увидеть оленя. Мы с Джулией пойдём вперёд и сделаем круг, а ты полезай-ка вот на этот дуб и схоронись в ветвях. Ручаюсь, ты увидишь интересные вещи. Спрячь своё ружьё здесь в кустах, оно тебе не понадобится.