Свет

– Может, была и кошка, – добавил он. – Сестра.

Но, подумав, он понял, что ошибся.

– Приехали, – вдруг сказала Энни.

Рикша резко остановилась. Эд огляделся, вернувшись в реальность и не понимая, где находится. Ворота и заборы, влажные от конденсата, цепи звякают на приморском ветру. За ними к дюнам и песчаным тростникам уходила холодная бетонная полоса, инкрустированная дешевыми, отсыревшими от близости океана деревянными отельчиками и барами.

– Что это за место? – спросил он.

– Если клиент не указывает, куда хочет отправиться, я его сюда доставляю, – пояснила Энни Глиф. – Тебе не нравится? Мне процент от цирка капает. Видишь? Вон там.

Она указала на далекое скопление светящихся огоньков, затем, увидев, что Эд не впечатлился, смерила его сердитым взглядом.

– Не так уж тут и плохо, – сказала она. – Есть отели и всякое такое. Некорпоративный космопорт.

Эд смотрел через забор.

– Блин! – только и произнес он.

– Я еще на улице толкаю, у меня процент капает, – сказала Энни. – Могу тебя в долю взять, если хочешь. – Она пожала плечами. – Или могу тебя куда-то отвезти. Но тебе придется заплатить.

– Я лучше пешком, – сказал Эд. – У меня денег нет.

– Нет денег?

Он пожал плечами:

– У меня вообще почти ничего нет.

Она взглянула на него с непонятным выражением.

– Я там подыхала, – сказала она, – а ты меня пожалел. Я тебя за это назад в город отвезу.

– На самом деле, – признал Эд, – мне особо некуда идти. Нет денег. Некуда идти. Незачем тут оставаться.

Он видел, как девушка обдумывает услышанное. Губы ее шевельнулись. Он вдруг понял, что у нее доброе сердце, и слегка рассердился. Эта мысль вогнала в депрессуху.

– Да ладно, – сказал Эд. – Ну и что? Ты мне ничего не должна. Поездочка вышла клевая. – Он смерил взглядом ее огромное тело. – А ты красотка.

Она озадаченно уставилась на него, потом оглядела себя, забор, ворота с навесным замком и звякавшей на ветру цепурой, прибрежный цирк по ту сторону.

– У меня там комнатка, – проговорила она. – Огни видишь? Я таможенникам толкаю, они мне за это крышу предоставляют. У нас договор. Хочешь туда?

Звякала цепь, воздух остывал. Эд вспомнил Тига с Ниной и задумался, что с ними стало.

– Ладно, – сказал он.

– Утром сходи работу поищи.

– Я всегда хотел работать в цирке.

Отпирая ворота, она хитро глянула на него.

– Мальчишки часто этого хотят, – заметила она.

В комнатке Энни помещалась с трудом. Стены были дешевые, из огнеупорного картона, на морском ветру скрипели и сифонили. Кремового оттенка, с парой сикось-накось прикрученных полок. В одном углу туалет и душевая кабинка – прозрачный пластиковый кубик, в другом – индукционная печь, пара горшков и кастрюль. У стены – скрученный в трубку футон. Местечко было мрачное и неуютное. Тут воняло жаренным на масле рисом и по́том: по́том после café électrique и работы рикши. Но на полках он заметил какие-то личные вещи, а для рикш это редкость. Две смены лайкровой одежды, три старые книги, бумажные цветы.

– А тут хорошо, – заметил Эд.

– Ну зачем врать? – бросила она. – Местечко полный ацтой.

Она указала ему на футон.

– Могу что-то поесть приготовить, – сказала она, – или ты сразу ляжешь?

Наверное, по лицу Эда стало понятно, что ему это предложение не по вкусу.

– Да ну, – протянула она. – Я осторожно. Я еще никому больно не сделала.

И то правда. Она окружила его заботой. Оливковая кожа с едва заметными волосками сильно пахла странной смесью запахов гвоздики и льда. Она ласково касалась его, защищая от конвульсий, исходивших откуда-то изнутри ее тела, и приободряла долбить ее посильнее. Ночью он проснулся и обнаружил, что девушка на диво неловко свернулась вокруг него, будто не привыкла спать в такой компании. Накатил прилив. Эд лежал и слушал, как море перекатывает гальку по линии прибоя. Шипел ветер. Вскоре должны были наступить голубоватые утренние сумерки. Он чувствовал, как вокруг просыпается цирк, хотя еще не понимал, что это может для него означать. И довольно быстро уснул снова под пахнущее даунером[37] дыхание Энни Глиф из мерно взлетавшей и опадавшей мощной грудной клетки.

* * *

Кому в такое время нужен цирк? Гало само себе цирк. Цирк на улицах и в людских головах. Глотатели огня? На каждом углу. У всех гиковские гены, каждому есть что рассказать. Разумные татуировки сделают каждого Человеком в картинках.[38] Если сильно захотеть, можно высоко-высоко залететь на собственной летающей тарелке. Полет в гротеск. Бивнеголовые культивары на Электрик-авеню и твинки, свернувшиеся эмбрионами в баках, сами того не зная, задавали все доступные Вселенной в то время вопросы и получали ответы. Они сами себе были зрителями.