Свет

Я долго сижу, слегка склонившись, и смотрю на потускневшее золото недвижимой ленты, вожу большим пальцем по оборванному концу, на котором еще видна кровь.

А потом поднимаю голову и смотрю на Слейда, прислонившегося к стене.

– Я больше не хочу быть слабой.

Мое признание на напряженной грани между тем, где я нахожусь и куда хочу отправиться. Равновесие шаткое, но я выпрямляюсь, слыша шепот Слейда.

Не падай.

Лети.

Мысленно мы снова оказываемся в той библиотеке. Вот только теперь не хватает частички меня. Ее забрали. Раны на спине ноют, но это только придает мне решимости. Я кручу ленту в руке.

– Я больше не хочу быть слабой.

Молча изучая меня, Слейд принимает мое решительное заявление. Я вижу, как его темно-зеленые глаза вспыхивают, словно он смотрит на мою ауру. Его аура скрыта, черный пар, окутывающий его фигуру, спрятан вместе с шипами и чешуей.

– Я хочу владеть своей силой – и физической, и магической, – говорю я, слегка запыхавшись от того, что ждет меня впереди. И хотя лента больше не чувствует, не двигается и не живет, она по-прежнему придает мне стойкости.

Я жду, часто дыша, и чувствую нутром биение сердца. Толком не понимаю, чего я от него жду. Может, заверений, что мне не о чем беспокоиться. Что теперь он с остальными всегда меня поддержат.

Но ничто не изменит моего решения.

Я должна стать сильной ради себя. Потому что я никогда не забуду то чувство, когда меня прижимали к стене, когда меня изувечили. Никогда не забуду ощущение совершенной беспомощности.

Возможно, причиной всему становится травма – гнев. Ясность.

Зверь.

Он меня пугает. Меня чертовски пугает то, что я сделала той ночью. Потому что я не знакома со своей силой. Но это и было проблемой с самого начала.

Может быть, вообще никто не знает своей силы. Во всяком случае, пока мир не искромсает вас на части. Но дело в том, что мы сильны не из-за наших травм. Сильными мы были всегда. Просто для начала нужно это осознать самостоятельно.

Вот почему я встречаюсь взглядом со Слейдом и уверенно заявляю:

– Я хочу стать настолько сильной, чтобы мне больше никогда не пришлось бояться. Чтобы, если понадобится, заставить остальных бояться меня. И я хочу, чтобы ты меня этому научил.

Тишина господствует, как несговорчивый правитель.

На мгновение я задумываюсь, не переступила ли черту. Не слишком ли сильно его поразила. От беспокойства хочется прикусить нижнюю губу.

Но после Слейд улыбается.

Я вижу у него на лице гордость. Радость. Есть в ней, поистине фейской, что-то животное. Словно его жаждущий мести зверь готов взвиться и зарычать вместе со мной. Его радость заразительна, может, немного сбивает с толку, и я чувствую, как тоже начинаю улыбаться.

Слейд подходит и, протянув руку, обхватывает мой подбородок, а потом наклоняется к моим губам, и я буквально чувствую, как он шепчет:

– О, Золотая пташка, я думал, ты никогда об этом не попросишь.

Глава 19

Рисса

Когда я впервые держала путь через Пятое королевство вместе с войском, то была пленницей.

Королевских наложниц держат в тесноте, как свиней в загоне, и все время сторожат. Нам приходилось ютиться в одной палатке, ощущая холод, страх и тревогу.

Я полагала, что, когда мы доберемся до Рэнхолда, какая-нибудь наложница выдерет волосы другой или надает пощечин. Мне постоянно приходилось вмешиваться, пытаться сладить с их вспыльчивыми характерами и помогать разрешать проблемы, чтобы они не выцарапали друг другу глаза.

Теперь же впечатления совершенно иные. Я не пленница, а скорее нежеланная гостья, и мне не приходится делить палатку с дюжиной наложниц – только с Полли. Но я по-прежнему пытаюсь сладить с ее вспыльчивым характером. И если теперь кому-то и выцарапают глаза, то мне.

Прошло несколько недель с тех пор, как мы покинули Рэнхолд, и безумно трудно поддерживать такой суровый темп. Несмотря на то, что мы с Полли целый день едем в карете, к вечеру, когда наступает время разбить лагерь, силы у меня на исходе.

Однако причина моей усталости кроется не только в этом путешествии.

Я смотрю на Полли, которая сидит, сгорбившись, на паллете, и дрожит над тлеющими в котелке углями. Пройдет десять минут, а потом она огрызнется на меня за то, что ей снова жарко. А после потребует льда, обливаясь потом.

Прошло столько времени, а ее по-прежнему ломает.

Первые дни Полли была в ярости. Орала на меня за то, что я увела ее из Рэнхолда, плакала над известием о кончине Мидаса, угрожала уйти и вернуться в королевство самостоятельно. Только потому, что ее прилив сил длился недолго, мне удавалось дотащить ее обратно в палатку, пока она не успела далеко уйти.

Полли меня ненавидит.

Мне ненавистно, что она меня ненавидит.

И все же я забочусь о ней, потому что подруги ближе у меня не было. Или, возможно, не было так долго.