Свет Амана в глазах (СИ)

— Значит, и ты предашь меня, брат?! — Тьелкормо, выехавший было вперед, развернул коня, вперив горящий сумасшествием взгляд в спутников.

— Ты сам предашь себя, брат. Если сделаешь то, что задумал.

— Наша Клятва…

— Наша Клятва не говорит, что мы должны уподобиться оркам ради ее исполнения. У них нет Сильмариллов, и тебя сейчас ведет только гнев на ту, что предпочла тебе другого. Достойно ли это для сына Феанаро? Достойно ли это для эльда?!

В воздухе просвистел кинжал, воткнувшись в землю в нескольких шагах от Хуана. Плечи Тьелкормо понуро опустились, огонь во взгляде погас — теперь он сидел в седле сгорбившись и смотрел на своего пса, рычащего на него.

За спиной Берена Лютиэн было совсем не видно, но, услышав последние слова Куруфинвэ, она вышла вперед:

— Сын Феанаро, я плохо вижу нити судеб, но я знаю, что сейчас ты расплел сложный узел.

И добавила, обращаясь к Келибримбору:

— Клятва твоих родичей ведет и тебя тоже, но она не поглотила тебя, как это случилось с сынами Феанора. Возможно, тебе суждено стать той опорой, которая поможет им не пасть в бездну. Пусть звезды осияют ваш путь.

— И ваш, — пожелал Келибримбор.

Они развернули коней, и вскоре опушка леса, на которой чуть было не разыгралась трагедия, осталась далеко позади.

Они не видели, как Хуан вытащил кинжал из земли, и как рассматривала его дориатская принцесса, прежде чем передать человеку.

Келибримбору было легко. Так легко, словно с его плеч упала Таникветиль, а он и не знал, что держал ее. И он чувствовал, что сейчас должен обязательно сказать что-то. Подъехал ближе, положил руку на судорожно сжимавшую поводья ладонь. Произнес тихо:

— Папа, — не секунду умолк, подбирая слова. Наконец прошептал, еще тише, чем раньше, — я люблю тебя.

И услышал в ответ простое, но такое нужное: «Я тоже люблю тебя, сынок».

Берен и Лютиэн отправились дальше в Ангбанд. Келегорм же с Куруфином, сопровождаемые на этот раз одним лишь Келебримбором, вернулись на восток, к своим братьям.

_______________

Атто (квен.) — папа

Нис (квен.) — женщина

========== Первый визит ==========

Преодолев множество испытаний, Берен и Лютиэн добыли в конце концов Сильмарилл. И случилось так, что выбрала Лютиэн путь людей, отказавшись от своего бессмертия, и, когда настал их с Береном час, оба умерли. Погиб так же от рук гномов и король Тингол. И стал Диор, внук его, новым королем Дориата.

Диор задумчиво повертел письмо в руках, плохо представляя себе, что теперь в сложившейся ситуации ему следует делать. Феаноринги просят его о встрече. Прекрасно. На каком основании, он догадывался. О чем пойдет речь, тоже подозревал. Он хорошо знал историю Сильмарилла, но понимал так же, что не отдаст его. Но это ведь еще не повод не выслушать их, ведь правда? Вдруг он ошибается в своих предположениях и им нужно от него что-то совсем иное?

И Диор, наскоро набросав несколько слов прямо под письмом, передал его назад ожидающему гонцу.

— Пусть едут, — сказал ему король Дориата.

И гонец, взяв послание и кивнув, вышел.

— А ведь только их крепости защищают Семиречье от орд с Севера, — Имринэль собирала волосы Эльвинг в высокую парадную прическу и, конечно же, говорила о том, что занимало всех обитателей Дориата вот уже который день: с тех самых пор, как от высоких лордов нолдор прибыли гонцы с просьбой о встрече. Впрочем, тех, кто думал так же, как нандэ, в Дориате было мало: нолдор здесь не жаловали. Эльвинг никогда не понимала почему: госпожа Галадриэль, жена лорда Келеборна, всегда казалась ей мудрой и отважной эллет. А ее подарки, сработанные мастерами ее народа украшения и светильники, поражали воображение тонкостью работы. Эльвинг не застала времен, когда квенья был запретным языком в Дориате, и, хотя и слышала, отчего так произошло, но не стеснялась использовать выученные от Галадриэль слова, когда ей казалось, что они лучше передают ее чувства. Хотя Эльвинг никогда не призналась бы в том отцу, но думала она скорее, как Имринэль.