Свет Азии

– Великий долженъ переносить любовь малаго, чтобы легче возвысить его. Старайтесь, чтобы никто изъ васъ, освободившись отъ узъ, не огорчалъ связанныхъ душъ, величаясь своей свободой. Вы тогда скорей можете считать себя свободными, когда будете распространять свою свободу терпеливымъ воздействиемъ, мудрою кротостью. Три ступени трудныхъ испытаний приводятъ къ спасению Бодисатвъ– техъ, кто беретъ на себя руководительство и помощь въ этомъ темномъ мире: первая называется «намерение», вторая «попытка», третья «познание». Знайте, я жилъ въ периоде «намерения». Я желалъ добра, искалъ мудрости, но глаза мои были закрыты. Сочтите все серыя семена на томъ кусте клещевины: вотъ столько летъ тому назадъ я жилъ въ образе купца Рама на южномъ берегу, противъ Цейлона, близъ техъ местъ, где ловится жемчугъ. Въ это далекое время Ясодхара жила со мною въ нашей деревне, на берегу моря: она была такъ же нежна, какъ и теперь, и звали ее Лакшми. Я помню, какъ я покидалъ домъ, уезжая въ видахъ заработка для поправления нашего убогаго положения. Она съ горькими слезами просила меня не разставаться съ нею, не подвергаться опасностямъ на суше и на море. «Какъ можно, любя, покидать любимое?» – вздыхала она. Но я решился. Я поехалъ въ проливъ. Я вытерпелъ бурю, разныя опасности, страшную борьбу съ водяными чудовищами, я мучился днемъ и ночью, обыскивая морския волны и, наконецъ, нашелъ жемчужину, чудную, подобную луне, такую, за которую цари не пожалели бы всехъ своихъ сокровищъ. Тогда я съ радостью направился назадъ въ свои горы, но въ это время голодъ опустошалъ всю страну. Трудно было мне найти пропитание на обратномъ пути, и я едва добрался до дому, изнемогая отъ голода, тщетно скрывая въ поясе мое белое морское сокровище. Дома не было пищи, и на пороге нашего жилища лежала та, ради которой я трудился, лежала безмолвно, умирая отъ голода. Тогда я возопилъ: «Если у кого-нибудь есть хлебъ-вотъ вамъ целое царство за одну жизнь! Спасите мою жену и берите мою блестящую жемчужину!» – Тогда одинъ изъ соседей принесъ свои последние припасы – и взялъ красивую жемчужину. Но Лукшми ожила и, возвращаясь къ жизни, вздохнувъ прошептала: «Ты въ самомъ деле любишь меня!» Я хорошо распорядился съ жемчужиной, продавши ее: я успокоилъ сердце и душу, не знавшия покоя, но те чистыя жемчужины, которыми я владею теперь и которыя я обрелъ въ более глубокихъ волнахъ-двенадцать Ниданъ и Законъ – не могутъ быть ни проданы, ни уничтожены, – оне должны сохранить свою совершеннейшую красоту и передаваться, какъ свободный даръ. На сколько гора Меру выше кучи земли, нанесенной муравьями, на сколько капли росы, скопившияся въ следе ногъ бегущей лани меньше безбрежнаго моря, на столько мое тогдашнее сокровище ничтожнее настоящаго, но любовь, которая стала обширнее, когда освободилась отъ оковь чувственности, поступила разумно, отнесясь снисходительно къ более слабому сердцу; такимъ образомъ нежная Ясодхара подъ влияниемъ кротости перешла на путь мира и благословения!

Когда царь услышать, что Сиддартха возвратился обритый, въ печальномъ одеянии нищаго. Что онъ протягивалъ чашу и просилъ подаяния у черни, гневъ и горе вытеснили любовь изъ его сердца. Трижды плюнулъ онъ на землю, рвалъ свою сребристую бороду и затемъ вышелъ изъ дому въ сопровождении трепещущихъ придворныхъ. Нахмурясь, вскочилъ онъ на своего боевого коня, пришпорилъ его и гневно поскакалъ по улицамъ и переулкамъ города, среди удивленнаго народа, едва успевавшаго вымолвить: «Вотъ царь! Кланяйтесь!» – а всадники ужъ съ шумомъ пролетали мимо. При повороте къ стене храма, около южныхъ воротъ, они встретили громадную толпу. Со всехъ сторонъ къ ней притекали все большия и большия массы народа, пока дорога покрылась ими, двигавшимися во-следъ того, чей ясный взоръ встретилъ взглядъ царя. Гневъ отца не устоялъ противъ кроткаго взора Будды, съ почтениемъ устремленнаго на его мрачное чело, противъ гордаго смирения, съ какимъ сынъ преклонилъ предъ нимъ колени. Онъ не могъ не чувствовать радости, видя царевича живымъ и здоровымъ, видя его въ славе, превосходящей земной блескъ, – въ славе, принуждающей всехъ людей безмолвно и благоговейно идти за нимъ воследъ. И все же царь, обращаясь къ сыну, воскликнулъ: