Свет чужих фонарей

Уже утром, проснувшись по будильнику в семь, Пашка увидел на тумбочке около своей кровати две купюры, каждая по тысяче рублей. Со смешанным чувством удивления и облегчения взял их и положил в карман брюк, висящих на стуле. Сегодня можно чуть выдохнуть, продукты на ближайшие несколько дней у них теперь точно будут, а в конце недели уже зарплата. О том, почему он так горько плакал ночью, он себе думать запретил. Не было этого, приснилось.

А еще ему сегодня снился папа. Они всей семьей ехали в машине, мама была за рулем. Машина остановилась, папа вышел.

«Нет! Папа, не уходи! Мама, не уезжай!» – кричал двенадцатилетний Пашка. Он уже не мог вспомнить, кричал ли он это тогда на самом деле, или уже после ему начали сниться сны, где он своим криком пытается предотвратить траурное, пахнущее ладаном неизбежное. Каждый раз просыпаясь утром после такого сна, Пашка физически где-то в районе грудной клетки ощущал каменный ужас от того, что должен был тогда что-то сделать, но не смог.

Глава 3. Черная трасса без фонарей. Происшествие в классе.

Это случилось три с небольшим года назад. Они ехали по трассе из гостей (проклятые Ефремовы, и зачем они купили дом в области, откуда в город – черная чудовищная дорога). Мама была за рулем, так как папа выпил, а она почти никогда не пила.

Стояла поздняя осень. Темнота агрессивно шаркала по окнам едущего автомобиля; фонарей на трассе не было, снег еще не выпал, и дорога, и обочины казались сплошным черным покрывалом.

Родители ругались. Трехлетний Ваня вжался в свое детское кресло и тихо хныкал, Пашка закрыл уши руками, но все равно слышал мамин истеричный голос и папин хриплый бас. Мама, то и дело срываясь на обиженный крик, утверждала, что папе плевать на нее и детей, которым надо спать, а папа называл ее истеричкой, которая не дает семье отдохнуть нормально.

Вообще-то папа с мамой очень редко скандалили и почти никогда не повышали друг на друга голос, поэтому ужас от происходящего в машине пробирал Пашку до самых костей и не давал дышать нормально.

Папа сказал «стерва», после чего мама съехала на обочину и велела папе выметаться из машины.

«Нет! Папа, не уходи!» – надрывался голос в голове у Пашки, но сказал ли он это вслух?

Папа вышел, практически вывалился, из пахнущего истерикой салона, громко хлопнув дверью. Мама нажала на газ, и осиротевшая машина рванула с места.

Пашка не знал, сколько времени они ехали вперед. Мама всхлипывала, Ваня плакал в голос.

– Мамочка, давай вернемся за папой, – дрожащим голосом робко попросил Паша.

Мама ничего не ответила, только через несколько секунд резко крутанула руль влево, разрезав дорогу на две части, развернулась, и их машина со стоном покатила обратно.

Они какое-то время ехали в обратном направлении, потом мама снова развернулась, и они снова последовали той дорогой, где уже проезжали некоторое время назад. Круг замкнулся. Мама ехала медленно, тяжко, напрасно вглядываясь в темноту за стеклом, но папу они так и не встретили.

– Он, видимо, попутку поймал, – тихо сказала мама, и они отправились домой.

Однако ни в подъезде, ни в сонной молчаливой квартире папы не оказалось. Телефон он свой забыл в машине, поэтому позвонить ему тоже не получилось. Паша и Ваня легли спать, а мама осталась сидеть у окна на кухне.

На следующий день ближе к обеду мама нашла папу в морге. Его кто-то сбил на той самой черной трассе, сразу прочно намертво, не оставив шансов на выживание. Этот кто-то скрылся с места происшествия, а Пашка и его семья – точнее то, что от нее осталось, – должны были как-то начать жить заново.

– Это ты виновата! Это ты его убила! – крикнул Паша в лицо матери, когда та, заплаканная, поникшая и уставшая усадила его на диван рядом с собой, чтобы все рассказать.

– Пашенька, простите меня, я не хотела, – только и могла прошептать мама, подняв на сына мокрый виноватый взгляд. Этот взгляд с тех пор как будто приклеился к маминому лицу, и Пашка с того самого дня старался больше не смотреть матери в глаза – он сразу вспоминал этот момент, эту новость, это отныне навсегда «безотцовство», и его начинало тошнить от ужаса.

Пашке было плохо без папы, он скучал по нему, но через какое-то время он начал понимать, что может быть еще хуже.

Мама начала пить.

Пашка никогда прежде не видел мать пьяной, поэтому, когда через пару месяцев после трагедии однажды вечером Нина, выйдя из комнаты, упала в коридоре, не дойдя до туалета, Пашка подумал, что ей стало плохо и она сильно заболела. Забыв про свою праведную злость на мать, он бросился ее поднимать. От мамы как-то странно неприятно затхло пахло, у нее заплетался язык, когда она пробовала произнести оправдательную фразу, и вдруг Пашка увидел, как сильно она похожа на пьянчужек, кучкующихся у разливайки, и совершенно не похожа на больную. Пашка в ужасе отпрянул от неуклюже пытающейся подняться с пола матери. Нина кое-как встала сама, все тем же тошнотворно-виноватым взглядом посмотрела на сына, и держась за стену, дошла до туалета.