Свет далекой звезды

— Очень. Нет слов — как! Он все время перед глазами — ничего с собой не могу поделать. Уроки уже на ум не идут. Как я теперь тебя понимаю, — ты даже представить себе не можешь! Но тебе легче — ты мужчина, ты имеешь право сделать первый шаг. А я должна лишь молча ждать: позвонит — не позвонит, скажет — не скажет. Так устаешь от этого.

— Ага, нашла, кому завидовать. Ты все-таки с ним встречаешься и определенно нравишься ему. А тут столько лет − и сплошной туман. Такая безысходность — хоть волком вой. Я же без нее не могу жить — хоть ты это понимаешь?

— Геночка, конечно, понимаю. А ты думаешь, она не понимает? Еще как понимает! Знаешь, как она тебе сочувствует.

— Плевал я на ее сочувствие. Постой! Она тебе сама это сказала? Что сочувствует?

— Да — мы с ней как-то говорили о тебе. Она все понимает. И как ты ее любишь, и как она обязана тебе. Но… понимаешь, Гена, она не знает… сама не знает, чего хочет. Тем более ты должен добиваться ее. А то узнает… не то, что надо. Не подпускай к ней никого.

— А как? Она теперь по Интернету бродит, знакомится со всякими. Как уследишь?

— Не знаю, что тебе еще посоветовать. Мне бы кто посоветовал. Невезучие мы с тобой, Гена, в любви.

— Да. Но у тебя хоть есть надежда. А у меня ее все меньше и меньше.

И не в силах больше продолжать этот разговор он положил трубку. Потом, не выдержав, позвонил Лене.

— Лен, можно к тебе?

— Зачем?

— Просто так. Раньше ты не спрашивала.

— Гена, раньше мы были детьми. А теперь мы выросли. Я доделываю уроки и буду купаться.

— А можно я тебе спинку потру?

Короткие гудки. Положила трубку. Рассердилась. Уже и пошутить с ней нельзя. Как жить?

И от безысходной тоски он сел за уроки.

Маринке тоже ничего не лезло в голову. Но, чтобы родители не цеплялись, она разложила учебники и сделала вид, что занимается. И не заметила, как и на самом деле включилась в этот процесс. Тем более, что назавтра грозила четвертная по физике.

Под конец четверти учителя словно взбесились. Каждый стал тянуть одеяло на себя. Химичка утверждала, что важнее ее предмета ничего нет и быть не может. Подобно тому, как химия простирает руки свои в дела человеческие — ее любимая фраза — так и химичка широко простирала химию в свободное время одиннадцатиклассников, грозя полностью занять его своими реакциями.

Не отставала от нее и физичка. Они проскочили семимильными шагами учебник, и теперь она стала задавать им по всем темам безумное количество задач.

— Но я же не требую, чтобы вы их все решали! — восклицала она в ответ на их возмущение. — Вы должны уметь их решать, а это не одно и то же. Не хотите — не решайте. Видите, что задача легкая — пропустите. Решайте только те, что вызывают у вас трудности. Но учтите: на контрольной любая из этих задач может быть в билете.

Ну разве не издевательство? Значит, если задачу можешь решить — не решай, а если не можешь — решай. А как ее решать, если не можешь?

— Людмила Анатольевна, у нас ведь не одна физика, есть и другие предметы, — жалобно взывали они к ее совести.

— Да что вы говорите? Вот не знала! А вам не кажется, что кроме других предметов у вас есть еще и физика? — парировала она. — И вообще, физикой нужно заниматься каждый день независимо, есть она у вас завтра или нет. Ведь сдавать придется материал за все пять лет. В этом году физика должна стать для вас не предметом, а образом жизни!

Ну что тут скажешь? Хоть ложись и помирай.

А эти бесконечные сочинения? Они съедали последние ошметки свободного времени. Хорошо, что некоторые сознательные родители взвалили их написание на свои плечи. Но ведь такие были далеко не у всех.

Завтра контрольная по физике, послезавтра зачет по химии, контрольная по алгебре и сдача очередного сочинения. Еще на этой неделе зачеты по истории и английскому. Интересно, а где взять время на личную жизнь? Им уже по семнадцать, молодость проходит, еще два-три года и кому она, Маринка, будет нужна? Совести нет у этих учителей — вот что я вам скажу.

Маринка взяла задачник по физике и принялась его листать. Завтра контрольная по колебаниям и волнам.

Заколебали! — подумала она. Так, эту решу, эту решу, эту тоже решу — она всего в одно действие. А вот эту, пожалуй, не решу. С этими шариками на пружинках у самой шарики за ролики скоро заскочат. Позвонить Лене? Нет, не буду, ведь решила держаться от нее подальше. Интересно, Гена решил?

И только она хотела снова позвонить ему, как телефон зазвонил сам.

— Это Он! — замирая, подумала Маринка. — Господи, сделай так, чтоб это был Он!

— Мариночка! — услышала она бархатный голос Димы — Мы же не договорились, когда встретимся. Может, завтра часиков в шесть?

Как будто ему что-то мешало договориться. Поцеловал руку и ушел. А теперь вроде как вспомнил. Через три дня. Держаться, сразу не соглашаться!

— Извини, Дима, но у меня послезавтра зачет и контрольная, — сделав над собой усилие, ответила она.

Боже, как ей хотелось встретиться с ним! Прямо сейчас. Ведь последние теплые деньки уходят. Но уговор дороже денег. Решила, так решила — теперь надо держать марку.

— А послезавтра?