Свет далекой звезды

— А чего нам стесняться? — гордо заметила Маринка. — Мы уже тарелку разбили. И не надо никакого пузыря. Стол накрыт, и там есть все, что надо. Сейчас Димины родители придут.

Потом они вшестером сидели за круглым столом в гостиной и обсуждали насущные вопросы, пытаясь прийти к соглашению, которое устраивало бы всех. Но это получалось плохо.

— Ребята будут жить у нас! — настаивала Наталья Николаевна. — У нас и квартира больше, и к институту ближе.

— На один квартал всего и ближе, — не соглашался отец Маринки. — Как это у вас — кто это решил? А матери кто помогать должен? И обо мне, опять же, заботиться? Дочь-то у нас одна.

— Положено, чтоб молодые жили в доме мужа! — возражал Димин отец. Они оба были в полковничьих формах и гордо поглядывали друг на друга.

— Не надо спорить, — попыталась их примирить Маринка. — Будем жить у вас по очереди. Две недели у Димы, две недели у нас. Пока малыш не появится.

— Какой малыш? — испугалась Наталья Николаевна. — Ты что — уже ждешь?

— Нет, мы же всего два дня вместе. Но ведь он будет когда-нибудь.

— Господи, Мариночка! Ну зачем вам сейчас малыш? Вам же учиться целых пять лет, подумай. В наши времена прекрасно можно обойтись без этого.

— А нас иначе не зарегистрируют. Мне ведь только семнадцать. Только через год исполнится восемнадцать.

— Ну, это не проблема. Зарегистрируют, обещаю.

— Все равно я хочу ребенка. Хочу, чтобы у меня мой Димочка был, только мой. Которого у меня уже никто не отнимет.

— Тебе что, одного меня мало? — засмеялся Дима. — Хочешь умножить на два?

— Хочу первую производную взять от тебя. А потом вторую.

— Ладно вам, математики, — остановил их Димин отец. — Рано загадывать. Ну, за молодых!

И шесть бокалов дружно сдвинулись, издав, как и положено настоящему хрусталю, долгий и нежный звон.

ЭПИЛОГ ИЛИ СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ

Прошло десять лет. Далеко унесла наших героев речка Жизнь, никогда не поворачивающая вспять. Мир вокруг них изменился, и они изменились тоже.

Веня Ходаков окончил Школу милиции и стал следователем. Свой невысокий рост он компенсировал большим трудолюбием и усердием, − поэтому на работе Веню всячески поощряли, и он быстро продвигался по службе.

После недолгих уговоров Настенька Селезнева вышла за Веню замуж, и у них родился сынок Игорек. Сама Настенька окончила Педагогический университет и стала преподавать в своей же школе химию. Это было так интересно: заходить в свой класс, но уже не в качестве ученицы, а учительницей. И что забавно — за ее столом теперь сидела девочка, которую тоже звали Настенькой, только фамилия у нее была другая.

Внешне Настенька почти не изменилась, поэтому, когда она только приступила к работе, ее частенько пытались выгнать из учительской.

— Я же запретил ученицам бегать в учительскую за журналами! — шумел новый завуч. — Вот выясню, кто вас послал, и накажу.

— Простите, Андрей Денисович, но я сама учительница, — оправдывалась Настенька, — я химию преподаю в десятых классах.

— Ох, Анастасия Владимировна, я вас опять перепутал. Виноват! — извинялся он под дружный смех учителей.

Ирочка Соколова после мединститута стала работать в детском отделении родильного дома. Недавно ее назначили заведующей. Молодые мамы любили Ирочку за красивое личико и ласковое отношение к их малышам.

Ирочка вышла замуж за Сашу Оленина, и у них родились две девочки-погодки — Сашенька и Дашенька. Саша полюбил своих дочек больше всего на свете. По окончании Политехнического института он стал работать у Димы Рокотова в его фирме и очень неплохо зарабатывал.

Дима Рокотов стал бизнесменом. Он сумел — не без помощи родителей — создать собственную фирму по разработке и распространению компьютерных программ. Дела в его фирме шли успешно.

Маринка окончила институт на год позже Димы из-за рождения сына. Она стала секретарем-референтом в фирме мужа. Но фактически Маринка была его правой рукой, постоянно помогая мужу не только делом, но и ценными советами. Через пять лет после рождения сына у них родилась желанная доченька. Они договорились, что сыну даст имя Маринка, а дочке — Дима.

Маринка назвала сына Дмитрием, как и хотела с самого начала. Но ему привилось имя Димыч из-за настырного нрава и въедливого характера. Димыч мог, например, ходить полдня за матерью и нудить:

— Сколько можно говорить: не оставляй нож в раковине — заржавеет.

Или: — Кто опять кран не закрутил? Дождетесь, соседи снизу прибегут. И вместо покупки мне велосипеда будете им ремонт делать.

Однажды еще совсем крохой, надув под себя во сне, он долго ворочался на мокрой простынке и наконец изрек голосом бабушки:

— Встала бы ты, мать, да поменяла мне простынь. А то все лежишь.

Маринка едва с дивана не свалилась от хохота.

Фразы, изрекаемые Димычем с самого раннего возраста, были столь заковыристы, что заставляли всех изумляться — и где он такого нахватался?

— Вставай, сынок, одевайся, — как-то сказала Маринка двухлетнему Димычу. Малыш спал в кроватке с сеткой, страховавшей его от падения на пол. Он долго пыхтел, пытаясь снять перекладину, к которой была прикреплена сетка, потом выдал: