Свет для падшего (СИ)

Со Стасом и Анфисой мы работали около полугода вместе. Я пополнила своё портфолио классными работами и заработала неплохие деньги. После этого со мной часто стали сотрудничать и другие агентства, и свадебные салоны. Но работа уже не приносила такого удовольствия как раньше. Приходилось работать без выходных и часто ночами, потому что с Кирой я ничего не успевала. Когда она была не в саду, был полный атас. Даже уборка в квартире и приготовление пищи уже было большим делом, не говоря про всё остальное.

Иногда меня стали посещать мысли о детдоме. Я знала, что если сдам её, смогу реализоваться в жизни и построить карьеру, о которой всегда мечтала. Тогда все бы было проще.

У меня уже не было сил терпеть. Я была выжата и вымотана. Мне начало казаться, что я не люблю свою дочь. Я все больше погружалась в отчаяние и безнадежность, а голова буквально взрывалась от криков. Я всматривалась в её плачущее лицо и не видела ничего родного.

Ночами, когда она спокойно спала, я шёпотом извинялась перед ней, за плохие мысли, и за то, что я плохая мать, раз не могу просто принять ее с этой очень непростой и тяжёлой болезнью. Меня раздражала собственная слабость и эгоизм.

Однажды я зарегистрировалась в чате для мам с особенными детьми и познакомилась там с женщиной, которую звали Вера. Общая беда объединяет, как говорится. И мы стали постоянно переписываться, общаясь о детях и бытовых проблемах. Вскоре мы договорились вместе погулять с детьми.

Встречались мы в парке. Я шла с Кирой к фонтану, у, которого мы и условились увидеться. Веру я сразу узнала, она была в том же длинном сине-желтом платье, что и на аватарке в чате. У неё были коротко стриженные светлые волосы, и едва заметный макияж. Она улыбнулась и помахала нам. Я сразу заметила её сына, который сидел в инвалидной коляске. Об этом она мне не рассказывала.

Мы решили немного пройтись. Погода была по-летнему жаркая, солнце хорошо припекало, а под обширными кронами деревьев царила спасительная тень.

Мы разговаривали обо всем подряд. Вера была образованной женщиной и приятным собеседником. И я была рада поговорить с человеком, который как никто другой понимает меня.

— Извини за бестактность, но… почему ты сразу не сказала, что Костя на коляске? Мы могли бы встретится там, где вам удобнее, ближе к дому… — спросила я.

— Мы уже привыкли постоянно гулять. К тому же, муж помогает, нам спустится во двор, а дальше мы уже и сами хорошо справляемся. Так что всё нормально, — улыбнулась Вера.

— Всё равно мне как-то неудобно. Я всё время ною тебе о своих проблемах, а ты даже слова не сказала о том, как тебе тяжело. Хотя очевидно, что тебе не легче…

— Эмма, перестань. У тебя немного другая ситуация. Другой ребёнок, диагноз, положение. Когда мы с мужем узнали что у нашего долгожданного сына ДЦП, мы были раздавлены и долгое время не могли прийти в себя. Но мы вовремя осознали, что кроме нас его никто не поднимет, не полюбит, не приласкает. Если бы не поддержка мужа я бы, наверное, тоже расклеилась. Но это не главное. Ты должна бороться за своего ребёнка, как бы тяжело не было, сколько бы средств это ни стоило. Поверь мне, наши дети никому не нужны кроме нас. Как бы больно это не звучало. Жизнь итак к ним очень сурова, а если еще и мы от них отвернемся? Что тогда будет?

— Я пытаюсь,… но силы меня покидают. Я уже не чувствую себя живой. Я как робот, делаю то, что нужно и что должна. И постоянно злюсь на всех и на саму себя.

— Прими свою дочь такой, какая она есть. Она не станет другой, твоя задача научить её по максимуму обходиться без тебя. Полюби ее, в конце концов! Я вижу твой холод даже сейчас. Ребёнку нужно тепло мамы. Тепло самого главного человека, а таким деткам как наши оно нужно в 2 раза больше. У тебя прелестная девчонка, красивая и милая, так полюби её за то, что она есть. Если бы я сдалась, мы бы тут с вами не прогуливались, а сидели бы дома затворниками. Мне плевать, что думают люди, я люблю своего сына, несмотря ни на что, — говорила она с воодушевлением.

Тогда, я впервые задумалась над её словами. Мои проблемы с Кирой казались уже не такими глобальными. Она может самостоятельно ходить, кушать, ходить в туалет, умеет себя ненадолго развлечь. Даже речь есть, пусть и с тяжёлыми нарушениями. Мне не нужно носить свою двадцатикилограммовую дочь на руках и у меня бывает свободное время и часы относительной тишины. Всё не так плохо как могло бы быть.

Даже наша реабилитация не такая тяжёлая. Мы занимаемся со специалистами, проходим лечение, ходим в обычный детский сад.

Избирательность в еде и то уже стала не такой категоричной. Многое из того что она не ела раньше — теперь ест. И вообще не считая сильных истерик, она интересный ребёнок, пусть и с задержкой психоречевого развития.

Каждый вечер перед сном я обдумывала слова новой знакомой. Я хотела так же. Вечерами я смотрела на Киру и гладила по голове, умиляясь ее мирному и спокойному сну.