Свет дня

Я сразу же точно вспомнил, как все это случилось. У меня тогда образовались некоторые проблемы с ребятами из консульства Египта (или, как они предпочитали себя называть, «сотрудниками консульства Объединенной Арабской Республики»), но я, боюсь, отнесся к этому, попросту говоря, спустя рукава. Вообще-то мне всего лишь надо было, чтобы они обратились к англичанам с просьбой восстановить мое британское подданство, на которое я имел и по-прежнему имею полное право. Но, к сожалению, будучи тогда очень занят, я так и не нашел времени или, точнее сказать, просто не удосужился должным образом заполнить все требуемые бумаги. К тому же греческого вида на жительство мне было вполне достаточно, да и вообще… честно говоря, мне всегда было противно заполнять все эти скучнейшие и, на мой взгляд, совершенно бессмысленные бумаги, поэтому, когда началась вся эта заваруха с Вальтером К. Харпером, мне даже и в голову не пришло заглянуть в мой собственный паспорт. Знай я, что он просрочен, конечно же вел бы себя с этим офицером совершенно иначе. Все время говорил бы с ним, всячески отвлекал бы его внимание или придумал бы что-нибудь еще… Тогда, может быть, он просто не обратил бы внимания на эту чертову дату!

А затем началось то, что иначе как катастрофой не назовешь. Причем совершенно не по моей вине. Хотя… в каком-то смысле, конечно, и по моей тоже. Офицер категорически отказался поставить штамп в мой паспорт, сказал, что мне придется вернуться в Салоники и там постараться уладить вопрос с просроченной датой в египетском консульстве. Иначе… Увы, по известным только мне причинам, это было практически невозможно, но я даже не пробовал ему объяснять. Что толку? Во-первых, ему это в любом случае неинтересно, а во-вторых, все равно не понять.

В это время к нам подошел таможенник и, размахивая моей маршрутной картой, громко и не без некоторого возмущения заявил приблизительно следующее: машина уже прошла таможенный досмотр и с юридической точки зрения находится теперь на турецкой территории, но поскольку мне не дают разрешения пересечь границу и с юридической точки зрения я не на турецкой территории, то как, черт побери, я смогу забрать мой «линкольн» обратно? Неужели эта чертова дата так уж важна?! Подумаешь, каких-то три месяца… Не лучше ли поставить этот чертов въездной штамп и забыть про все неувязки? Да пусть катится куда хочет…

По крайней мере, мне казалось, что сказал он что-то вроде этого. Тут они все заговорили по-турецки еще быстрее, еще громче и вроде бы просто забыли о моем существовании. Останься мы с офицером наедине, может быть, мне и удалось бы его уговорить, подкупить — во всяком случае, я, само собой разумеется, попытался бы это сделать, и совсем не исключено, что мне бы это удалось. Но в присутствии таможенника такое было попросту бессмысленно. Дело закончилось тем, что они, так ни о чем и не договорившись, пошли решать вопрос к начальнику поста. Ну а я остался стоять и ждать — без паспорта, без документов, но зато почему-то с трясущимися поджилками, — надеясь только на чудо. А вдруг начальник плюнет на просроченную дату и даст указание пропустить меня?..

Если бы повезло, то в принципе такое вполне могло бы и произойти. Хотя если бы такое даже и случилось и меня все-таки пропустили бы, проблем, то есть серьезных проблем, все равно оставалось бы хоть отбавляй. Мне пришлось бы тогда либо постараться купить в Стамбуле египетский консульский штамп и подделать дату в моем паспорте — что было далеко не так просто, как могло бы показаться на первый взгляд, — либо попасть в британское консульство, заявить о якобы «пропаже моего британского паспорта» и попробовать всеми правдами и неправдами выудить у них временные проездные документы еще до того, как они сумеют все проверить, что тоже было весьма и весьма проблематично.

Так я и стоял в вестибюле пограничного поста, погруженный в горестные раздумья, под охраной вооруженного часового у двери, который смотрел на меня так, будто только и ждал, чтобы я дал ему хоть какой-нибудь повод меня застрелить. Я, конечно, изо всех сил пытался делать вид, что просто не замечаю его, но легче от этого все равно не становилось. Более того, из-за нервного перенапряжения у меня, похоже, начинался приступ несварения желудка…

Минут через десять офицер вернулся и поманил меня рукой. Мы прошли по коридору до казарменного вида двери почти в самом его конце.

— Ну и что дальше? — спросил я по-французски.

— С вами хочет поговорить начальник поста.

Он постучал в дверь, дождался не сразу последовавшего громкого приказа «Войдите!», открыл ее и ввел меня внутрь.