Свет грядущих дней

Другой вступившей в действие была группа Цивьи. Эта группа под командованием Антека и еще двух молодых людей избрала другую тактику. Большинство оставшихся евреев попрятались, это означало, что немцы вынуждены были обыскивать дома. Вместо того чтобы вступать в открытый бой, который они, без сомнения, проиграли бы, товарищи Цивьи решили ждать, пока нацисты войдут, и стрелять по ним изнутри. Цивья сообразила, что, действуя из засады, они убьют больше немцев.

Она пребывала в боевой готовности на одном из опорных пунктов «Свободы», в жилом доме 56–58 по улице Заменхофа. Сорок мужчин и женщин заняли в нем свои позиции. У них имелось четыре гранаты и четыре ружья на всех. Большинство были вооружены всего лишь железными прутьями, палками и самодельными зажигательными бомбами, сделанными из лампочек, наполненных серной кислотой.

Цивья и ее товарищи знали, что это их последний бой, но с нетерпением ждали прихода нацистов, чтобы нанести им как можно больший урон и погибнуть с честью. Полгода немцы систематически истребляли варшавских евреев, и ни одного выстрела не было сделано в ответ.

Абсолютная тишина, если не считать время от времени раздававшихся пронзительных криков тех, кого тащили на umschlagplatz. В ожидании столкновения Цивья с волнением сжимала оружие, чувствуя сильнейшее возбуждение и в то же время испытывая глубокую печаль. Позднее, описывая тот момент, она определила свое тогдашнее смятение как «своего рода эмоциональную инвентаризацию собственной жизни перед последним ее моментом»[388]: друзья, которых она никогда больше не увидит, алия, которой никогда не совершит.

Ицхак Каценельсон, поэт, нарушил тишину короткой речью: «Наша вооруженная борьба вдохновит будущие поколения…[389] Наши деяния будут помнить всегда…»

А потом – грубый топот сапог на лестнице. Входная дверь распахнулась. В дом ворвалась группа немецких солдат.

Один товарищ притворился, будто читает книгу Шолом-Алейхема. Немцы бросились мимо него в комнату, где Цивья и остальные сидели с видом несчастных евреев, ждущих экзекуции. В этот момент юноша, якобы читавший книгу, вскочил и выстрелил двум немцам в спины. Остальные нацисты отступили к лестничной клетке. Все бойцы выскочили из шкафов и других укрытий и набросились на них с тем оружием, какое у них было. Несколько человек стали собирать винтовки, пистолеты и гранаты убитых.

Оставшиеся в живых немцы в спешке бежали.

Почти безоружные евреи победили фашистов!

К тому же теперь у них было много оружия.

Но после нескольких минут эйфории наступил шок. Они пришли в замешательство, были сбиты с толку. Цивья не могла поверить, что они убили фашистов и остались живы. Ошеломленные случившимся, бойцы, тем не менее, понимали, что не должны терять бдительность. Нацисты вернутся. Что дальше? «Мы были совершенно к этому не готовы, – писала впоследствии Цивья. – Мы не ожидали, что останемся живы»[390].

Нужно было срочно уходить. Подняв одного своего раненого товарища, они спрятали его, вылезли наружу через слуховые окна и цепочкой, держась друг за друга, на высоте пятого этажа поползли по скатам крыш, обледеневшим и припорошенным снегом. Наконец все забрались через окно на чердак какого-то неизвестного здания, потрясенные, надеясь хоть немного передохнуть, прежде чем перебраться в какое-нибудь другое место.

Но немцы вошли и в этот дом, шаги загромыхали по лестнице. Бойцы «Свободы» открыли огонь. Двое сбросили одного немца в лестничную шахту. Один швырнул гранату в проем входной двери, отрезая нацистам путь к отступлению. Волоча на себе убитых и раненых, немцы отступили и той ночью больше не возвращались.

На следующий день они атаковали и опустевшую квартиру, и эту, вторую «базу». И опять товарищи вышли из переделки живыми. Только одного ранило. Никого не убило.

Как только стемнело, отряд Цивьи направился на улицу Мила, в дом номер 34, где располагался еще один опорный пункт «Свободы», там они встретили товарищей, прибывших с фермы и потрясенных «тишиной смерти, наполнявшей воздух»[391]. Мебель была переломана. Пол устилали перья, выпущенные из подушек. Позднее Цивья выяснила, что всех отправили в Треблинку. Немногие, в том числе несколько храбрых женщин, спрыгнули с поезда на ходу.

Группа обосновалась в стратегически наиболее выгодных квартирах. Каждому подразделению определили задание и место дислокации. Были выставлены часовые, чтобы предупреждать о неожиданных нападениях. Первый раз им удалось выработать план отступления и наметить место нового сбора. И наконец они получили возможность поспать.

На рассвете в гетто не наблюдалось никакого движения. Цивья догадалась, что теперь нацисты шныряют по домам тихо. Первым делом они послали еврейских милиционеров обеспечить безопасный доступ в квартал. Дома обыскивались теперь не так тщательно. Немцы опасались «еврейской пули».

Цивья почувствовала новый прилив сил, у нее снова появилась причина жить.