Свет и тени

Судорожно разорвав конверт, Хорлал стал читать. Он плохо видел — ему казалось, что свет в комнате потускнел. Пришлось подбавить огня. Он плохо понимал то, что читал, — казалось, он забыл свой родной бенгальский язык.

Оказывается, пока Хорлал обедал, Бену взял банкнотами по десять рупий три тысячи для поездки в Англию. Пароход отправлялся сегодня утром.

Бену писал:

«Я пишу отцу, чтобы он покрыл мой долг. А когда вы откроете чемоданчик, то увидите там драгоценности моей матери. Я не знаю точно, сколько они стоят, но думаю, что больше трех тысяч. Если бы мать была жива и отец не давал мне денег на поездку в Англию, она, конечно, продала бы эти драгоценности и обеспечила меня всем необходимым на дорогу. Я не потерплю, чтобы отец отдал эти драгоценности кому-то другому. Поэтому я с большим трудом взял их у отца. Если отец будет медлить с выплатой моего долга, вы легко сможете продать или заложить эти украшения. Эти вещи принадлежат моей матери, а значит, мне».

В письме было написано много другого, не относившегося к делу.

Хорлал запер комнату, выбежал на улицу, нанял экипаж и помчался к Гангу. Но он не знал названия парохода, на котором уезжал Бену. Добравшись до пристани, он узнал, что сегодня в Англию отбыли два парохода. Как определить, на каком из них был Бену, и каким образом задержать пароход — этого он, разумеется, сообразить никак не мог.

С пристани он поехал домой. Под утренними лучами солнца просыпалась Калькутта. Но Хорлал ничего не видел; он был в прострации. Сердце его отчаянно билось, будто встретило непреодолимое препятствие и никак не могло сдвинуть его с места.

Экипаж остановился около дома, где его ждала мать, где раньше сразу исчезали все неприятности рабочего дня, вся усталость. Хорлал расплатился с извозчиком и вошел в дом, охваченный страхом и глубочайшим отчаянием.

Встревоженная мать спросила:

— Ты куда ездил, сынок?

— Я искал тебе невестку, — ответил он, сухо засмеялся и потерял сознание.

— О господи, что же это такое? — испугалась старушка.

Зачерпнув воду, она вылила ее на лицо Хорлала. Хорлал очнулся и посмотрел вокруг ничего не выражающим взглядом.

— Не беспокойся, мама, мне нужно побыть одному, — сказал он, поспешно ушел в свою комнату и запер изнутри дверь.

Мать села на пол у порога; на нее падали весенние лучи солнца. Она прислонилась к запертой двери и временами звала сына:

— Хорлал, сынок! Хорлал!

— Мама, я выйду попозже, иди пока к себе.

Старуха, не двигаясь, сидела на солнце и шептала молитвы.

Пришел сторож из конторы, постучал в дверь и сказал:

— Бабу, если мы сейчас не выйдем, то пропустим поезд.

Хорлал ответил, не открывая дверь:

— Семичасовым поездом мы не поедем.

— А когда?

— Я скажу после.

Покачивая головой, сторож спустился вниз.

Хорлал напряженно думал: «Ну кому я могу сказать об этом? Ведь произошла кража! Как я посажу Бену в тюрьму?»

Внезапно он вспомнил об украшениях. Ведь он совершенно позабыл о них! Казалось, в кромешном мраке появился луч света. Хорлал открыл чемоданчик и увидел не только кольца, часы и запонки, но и браслеты, золотые обручи, нити жемчуга. Все это стоило, конечно, много дороже трех тысяч. Но ведь это тоже украдено Бену — это ему не принадлежит. И сам Хорлал подвергается опасности, пока чемоданчик находится в его доме.

Не медля ни минуты, он схватил письмо Бену к отцу и чемоданчик и выбежал из комнаты.

— Ты куда, сынок? — спросила мать.

— К Одхорлалу.

Старушка сразу почувствовала облегчение; ее сердце освободилось от непонятного страха. Она решила, что известие о свадьбе отца Бену так подействовало на ее сына и он до сих пор не может успокоиться. О, как он любит Бену!

— Так ты, значит, сегодня не поедешь в район?

— Нет, нет, мама, — ответил Хорлал, выбегая на улицу.

Еще далеко от дома Одхорлала-бабу он услышал нежные звуки музыкальных инструментов, но, подъехав ближе, уловил в торжественности дома, где шла свадьба, какую-то напряженность. Швейцары были, как никогда, строгие, никого из слуг не выпускали из дома; на всех лицах ясно проглядывали страх и беспокойство. Оказывается, вчера вечером похитили драгоценности на большую сумму. Нескольких слуг, наиболее подозреваемых, должны были отвести в полицию.

Хорлал поднялся на балкон второго этажа. Одхорлал-бабу был в диком гневе. Ротиканто курил табак.

— Мне нужно с вами поговорить по секрету, — сказал Хорлал.

Одхор-бабу сердито ответил:

— У меня нет сейчас времени секретничать с тобой! Выкладывай здесь все, что у тебя есть.

Он решил, вероятно, что Хорлал пришел просить у него помощи или денег взаймы.

— Если бабу стыдно говорить при мне, я могу выйти, — сказал Ротиканто.

— Сиди и никуда не уходи! — раздраженно воскликнул Одхорлал.

— Вчера вечером Бену оставил в моем доме этот саквояж.

— Что в нем?

Хорлал открыл саквояж и передал его Одхору-бабу.

— А, ученичок и учитель затеяли вместе хорошее дело! Знали, что их поймают, если они будут продавать ворованное, и поэтому вернули обратно — думают, что получат бакшиш за честность!

Хорлал протянул Одхору-бабу письмо Бену.

Лицо Одхорлала налилось кровью, когда он читал письмо.