Свет и Тьма

Драка может быть потрясающей. Такой давно не было в Замаре. Только вот доводить до нее не надо. Нужно предложить Хевераду много, очень много, и он продаст своих союзников, отведет войска. Или убить генерала. Это трудно, но возможно. Если убрать Хеверада – вся пирамида рассыплется. Эта армия держится на авторитете генерала. Скорее всего, нужно разрешить ситуацию именно так: нет Хеверада – нет проблемы. А с этой сучкой можно разобраться потом. Травить их, как крыс! Убивать! Жечь!

Слава богам, маги принципиально не участвуют в политических дрязгах, у них даже в уставе агары это записано. Предусмотрительно. И хорошо.

Жордар поднялся, вышел в коридор и пружинистым, легким шагом пошел в сторону кабинета Амунского. Сколько он ждал этого момента! Как к нему готовился! В тени вельможи, постоянно наращивая силу без возможности ее применить. Ударить можно только один раз, и никак иначе. Да, эта дрянь снова подпортила им «суп», который они варили вместе с Гирсосом, – Жордар сейчас не был вполне готов к тому, чтобы вступить в открытое столкновение с испасом и взять власть в свои руки, но… вышло все равно хорошо. Сыграли на руку Амунскому, и самое главное – ему, Жордару. Рядом с королем он достиг бы небывалых высот. Он бы правил страной – из тени, карая и милуя по своей воле. Но все впереди, теперь бы только снять осаду и утихомирить армию…

– Ну что, мой верный слуга, как наши дела? – Гирсос удобно полулежал на диванчике и дымил палочкой мазиса.

Жордар поклонился, уперевшись взглядом в пол, и, скрывая усмешку, доложил:

– Мы окружены. Корпус Хеверада, пехота, стрелки – все, как положено. Как я и говорил. Ждем ответа от наших союзников. Почтовые голуби гонцам выданы.

– А если они поставят стенобитные машины? – обеспокоился Гирсос. – Разобьют стены?

– Стены крепкие, стенобитных машин, способных разбить стену одним булыжником, здесь нет, – доложил Жордар, – кроме того, мои маги уничтожат тех, кто обслуживает машины, раньше, чем они сумеют настроить выстрел. Время работает на нас, господин Амунский. Подойдет подкрепление, мы снимем осаду. А вас коронуем. И все будет так, как вы хотели.

– Это хорошо. Это славно, – довольно улыбнулся вельможа и, расслабившись, прикрыл глаза. На его благородном челе выступили капельки пота – мазис сжигал изнутри, впитываясь в организм.

Сейчас Амунскому было очень хорошо.

* * *

Перед глазами проплывала вся жизнь. Вот она девчонкой бегает по двору, и ей хорошо… солнце греет, птички поют… упала, из глаз искры, плачет.

Бежит отец, поднимает, поет какую-то песенку и смеется. И они смеются вместе…

Где он, папка? Почему все это время она вспоминала о нем лишь случайно, отбросив, как ненужную вещь? Он бы никогда так не сделал, никогда! И пусть он не настоящий отец – он лучше настоящего отца! Жив ли он? Что делает сейчас? Опять печет свои пирожные?

Как хорошо в лавке – пахнет сдобой, пряностями… с кухни доносятся голоса рабочих, которые привезли муку и сахар. Смеются…

Ты не знаешь, как счастлива, пока не теряешь этого счастья!

Зачем ей трон? Зачем ей власть? Что даст ей власть? Горе, страдание, зависть и злобу окружающих, и ни одной родной души рядом…

Нед, милый Нед! Как его не хватает! Как она тоскует по нему! В нем воплотились свобода, счастье, радость жизни. Теперь ее удел – полутемная комната, медный горшок и скудная еда, которую она подбирает до последней крошки, хотя есть вовсе не хочется. Нужно поддерживать силы, иначе…

А что иначе? Разве отсюда спасешься? С цепью на ноге, прикованная, как цепная собака. Рабыня. Вот кто она. Раньше никогда не понимала участи рабов – ну, рабы и рабы. Боги их наказали. В следующем перерождении станут, может быть, господами. Так положено, таков порядок. Кем положено? Кто установил этот порядок?

Дверь загремела, прервав мысли Санды, и она отодвинулась к стене, стараясь прикрыть интимные места. Сколько времени ни находилась голышом, сколько бы ни внедряли ей мысль, что теперь она пропащий человек, животное, ей теперь нечего стыдиться, как всем животным, как рабам, – девушка не могла в это поверить. Все должно закончиться хорошо, и никак иначе. Ведь она не заслужила плохого! Она ни в чем не виновата, чтобы ее так страшно наказывали! Глупышка…

Вошедшие люди в странных свободных балахонах, с мечами в руках – то ли женщины, то ли мужчины – бесстрастно смотрели на пленницу и молчали. Потом один из них, в темно-красном костюме, вышел вперед и стал что-то читать нараспев. Вроде как заклинание. Сердце Санды затрепетало – явно намечались какие-то изменения в ее судьбе! Только вот в какую сторону эти изменения…

Через несколько секунд девушка почувствовала, как цепь на ее ноге потеплела, а еще через несколько мгновений – упала на топчан.

Один из мужчин – по голосу было слышно, что это мужчина, – бросил ей длинный балахон и приказал:

– Надень капюшон на голову, и головы не поднимать. Следовать за нами, по сторонам не смотреть. Сандалии у топчана.