Свет, который мы потеряли

– В папашу своего. Что буду мечтать, к чему-то стремиться, но у меня ничего не выйдет. Это испоганит мне душу, я разозлюсь на весь мир и всем, кто окажется рядом, принесу только горе.

– А о чем ты мечтаешь? – спросила я. – О чем-то новеньком?

– Ты знаешь, кто такой Стив Маккарри?

Я помотала головой, а ты схватил с пола мой ноутбук, застучал по клавишам и повернул компьютер экраном ко мне. Я увидела обложку журнала «Нэшнл джиографик» и на ней – фотографию какой-то девицы. На голове платок, глаза зеленющие, обалдеть можно. Выражение лица испуганное, затравленное.

– Это его фотография, – сказал ты. – Сегодня на занятиях мы рассматривали его работы, и мне был понятен их смысл. Я чувствовал его всем сердцем, всей душой, всем, чем только можно. Вот так и я хочу снимать. Должен, понимаешь?

Глаза твои пылали, такого огня я в них прежде не видела.

– Я понял, что, если хочу делать что-то хорошо, по-настоящему хорошо, как ты сейчас стараешься делать в этом вашем шоу, мне надо уехать из Нью-Йорка. В другом месте я со своим фотоаппаратом способен сделать гораздо больше.

– Уехать? – эхом отозвалась я. Из всего, что ты наговорил, у меня в голове осталось только это слово, и оно горело там неоновой рекламой. – Как уехать? А как же я?

На секунду лицо твое опустело, и я сразу поняла, что ты ждал от меня совсем других слов. Но, честное слово, чего же ты ожидал?

– Я… я не думал сейчас о тебе… и о нас с тобой… Это просто моя мечта, Люси. – Он словно оправдывался. – Я лишь говорил, о чем мечтаю. Тебя это огорчает?

– А ты хочешь, чтобы я плясала от радости, когда в твоей мечте для меня нет места? – спросила я.

– Я не говорил, что для тебя в ней нет места.

Я вспомнила, что несколько месяцев назад ты рассказывал про своих родителей. Попыталась выключить эту неоновую рекламу, не думать о том, что слово «уехать» может натворить в моей душе, не замечать, что мои вопросы ты оставил без ответа.

– Хорошо, ты просто об этом мечтаешь, – повторила я твои слова. – Но твоя мечта не пустяк для тебя.

В твоих глазах стояли слезы.

– Я хочу, чтобы каждый из нас понял: у людей, где бы они ни жили, одни и те же мечты и мы мало отличаемся друг от друга. Если я смогу это сделать, если смогу протянуть ниточку… – Ты помотал головой – никак не мог подобрать нужных слов. – Но мне надо больше фотографировать, больше учиться, ходить на разные курсы… Перед тем как уехать, я должен уже чего-то достичь.

Значит, время еще есть. У нас с тобой есть время. Возможно, получится, как у тебя с мамой: уезжая, ты будешь любить меня издалека, а закончив работу – возвращаться ко мне. Не так страшно, как казалось на первый взгляд. Может, все выйдет и неплохо.

Я обеими руками вцепилась тебе в руку:

– И ты достигнешь. Если действительно хочешь, у тебя получится.

Потом мы долго сидели обнявшись на диване, дышали в унисон, и каждый думал о своем.

– Можно, я тебе кое-что скажу? – спросила я.

Не глядя на тебя, я почувствовала, что ты кивнул.

– Я очень боюсь, что когда-нибудь я стану как моя мама.

Ты повернулся ко мне:

– Но ты ведь любишь ее.

Это верно. Я любила ее. И сейчас люблю.

– Я тебе рассказывала, что она познакомилась с папой, когда они учились на юридическом? Рассказывала?

Ты покачал головой.

– Она у тебя юрист?

– Была юристом, – ответила я, кладя голову тебе под подбородок. – Работала в окружной прокуратуре Манхэттена, а потом родился Джейсон, за ним – я. И она ушла с работы. Вся жизнь ее сузилась до нескольких близких ей человек. Жена Дона. Мать Люси и Джейсона. Такое случается со многими женщинами. И я не хочу, чтобы это случилось со мной.

Он заглянул мне в глаза:

– С тобой, Люси, этого не случится. Ты человек страстный, ты знаешь, чего хочешь, много работаешь, в отличие от других.

И ты поцеловал меня.

Я тоже поцеловала тебя, но при этом подумала, что и моя мать обладала всеми этими качествами, но они в ее жизни не сыграли никакой роли. Она все равно потеряла себя. Может, сама так захотела, кто знает?

Глава 13

Порой мы принимаем решения и совершаем поступки, которые кажутся нам правильными, но потом, оглядываясь назад, видим, что ошибались. Но некоторые кажутся правильными даже при оценке задним числом. Все вокруг предупреждали не делать этого, и я прекрасно знаю, что случилось потом, но все равно рада, что в тот снежный январский день переехала к тебе.

– Он же хочет уехать, – говорила Кейт, когда мы с ней сидели на мягких кухонных стульях, а перед нами на столе дымились чашки с кофе.

– Но он ведь не сказал, когда именно, – возражала я. – У него пока нет работы. И возможно, не скоро появится. А если и появится, кто знает, надолго ли? Ну, уедет на время, потом вернется.

Кейт одарила меня взглядом, которым, наверное, смотрит теперь на своих коллег в юридической конторе, словно хочет сказать: «Ты хоть сама веришь в то, о чем говоришь? Да и кто может поверить в эту чушь?»