Свет, который мы потеряли

У каждого в жизни бывают переломные моменты. Таковыми для меня стали события одиннадцатого сентября. Твой отъезд в Ирак тоже обернулся для меня переломным моментом. И третий такой момент – Рождество с Дарреном. К тому времени мы были с ним вместе чуть меньше полутора лет, но я уже не сомневалась, что мы поженимся. Может, не сразу, но это случится наверняка, если, конечно, не помешает что-то непредвиденное. А вернее, если в моей жизни снова не появишься ты. Мне всегда почему-то казалось, что только ты, только твое появление может помешать мне выйти за Даррена. Я много думала, значит ли это, что я не должна выходить за него, но уже тогда понимала: быть с тобой мне уже никак нельзя, и я не могу представить, как буду жить без него. Я любила его, любила по-настоящему, глубоко и искренне. Конечно, не так, как я любила – и люблю – тебя.

Ты до сих пор мне снишься – я говорила об этом, – с тех самых пор, как от меня уехал. То снится наш с тобой пикник в Центральном парке, то мы в номере какой-то гостиницы, то рвем где-то яблоки. Иногда во сне повторяются реальные события, иногда нет. Но всегда сон заканчивается тем, что ты крепко обнимаешь меня, губы наши сливаются – и я просыпаюсь, сердце бьется как сумасшедшее, и меня охватывает чувство глубокой вины за то, что лежу в постели с Дарреном, а снится другой, хотя прошло уже много лет. Что я только ни делала, чтобы эти сны прекратились, но они все равно снятся.

А я тебе снилась когда-нибудь? Может быть, ты прямо сейчас видишь меня во сне?

Однажды утром, в преддверии моего двадцать шестого дня рождения, я открыла «Нью-Йорк таймс» и увидела снятую тобой фотографию. На ней были запечатлены пакистанцы, протестующие против бомбежек, убивающих гражданское население. Не иракцы, а пакистанцы. Значит, ты сменил место работы. Переехал в другую страну, а мне даже не сообщил.

Ночью ты снова мне приснился, но этот сон был уже не такой, как прежде. Мне снилось, что мы с тобой идем через Таймс-сквер и вдруг попадаем в толпу бегущих туристов. Наши руки разъединились, нас оторвали друг от друга, и я стала искать тебя. Во сне я очень испугалась, наверное, звала тебя и проснулась оттого, что Даррен трясет меня за плечо:

– Просыпайся, Люси. Тебе приснился кошмар.

Я очнулась мокрая от пота, все еще дрожа от жуткого страха.

– Что тебе приснилось? Ты все время повторяла слово «бейб»[10]. О ком это ты?

– Я… не знаю, – промямлила я.

Но, конечно, я сразу поняла, какое именно слово выкрикивала во сне: я звала тебя, Гейб.

Даррен дал мне напиться, снова залез под одеяло и прижал меня к себе.

– Все хорошо, – шептал он. – Я здесь, с тобой. Спи. А я буду отгонять дурные сны.

Я крепко обняла его, но знала, что никто и никогда не сможет отогнать от меня подобный сон. Потом я долго не могла уснуть и, только когда солнце показалось из-за горизонта, снова забылась сном.

В тот день на работе я послала тебе по электронной почте письмо:

Давно не получала от тебя известий, но случайно узнала, что ты в Пакистане. Фотография очень понравилась. Ты там надолго?

Ответ пришел очень быстро.

Привет, Люси! Очень рад получить от тебя весточку. Надеюсь, у тебя все хорошо. В Пакистане я был несколько месяцев, но меня просят перевестись туда официально. Думаю, скорее всего, соглашусь. Летом, возможно, появлюсь в Штатах. Надеюсь, встретимся. Когда есть возможность (в самолете, например), с большим интересом смотрю «Всю Галактику». Ваша команда делает замечательную работу. Мне все еще очень нравится твой Галакто.

Ты помнишь это письмо? Я была очень рада его получить. Узнав, что ты не стал менять местонахождение, не уведомив меня, я успокоилась, словно мир снова завращался с нормальной скоростью. Вообще-то, я и сама не знаю, почему для меня это имело такое значение. Думаю, все еще хотелось что-то значить для тебя, чтобы у тебя возникала потребность делиться со мной новостями, хотя у меня уже не было желания делиться чем-либо с тобой. Какой-нибудь психолог очень позабавился бы, столкнувшись с подобной ситуацией.

Только вот почему ты не сообщил, что как раз в это время познакомился в Исламабаде с журналисткой Раиной, ведь именно из-за нее у тебя возникли мысли о переводе в Пакистан. Не знаю, правда, каково бы мне пришлось, узнай я об этом тогда. Если честно, я даже рада, что ты утаил от меня этот факт.

Глава 42

В тот год Даррен подарил мне на день рождения туфли «Маноло Бланик». И мы решили наконец съехаться. Мы с ним встречались уже немного более полутора лет, а летом у нас обоих заканчивался срок аренды жилья.

– Давай подберем что-нибудь новенькое, – сказал он, – хватит жить по разным углам, у нас должен быть общий дом.

Мысль мне понравилась. Вспомнился переезд к тебе… Было немного странно перекладывать в ящиках твою одежду, чтобы поместилась и моя, и неловко, когда ты предложил снять со стены пару постеров, чтобы я повесила свои. Ты уступал мне часть своего пространства, и мне не хотелось делать больше, чем было позволено, много чего менять, хотя, будь моя воля, я бы все перевернула вверх дном.