Свет, который мы потеряли

Я продолжала кормить Виолетту грудью, а ела она почти непрерывно, день и ночь. Во всяком случае, так мне казалось. Бывали дни, когда я даже рубашку не надевала, не до этого было. И еще я столкнулась с проблемой, которую назвала «Система уровней фекальных отправлений». Первый уровень – еще туда-сюда, терпимо. Уровень второй – это полный подгузник. Уровень третий – когда течет через щели подгузника по ногам. Четвертый уровень – расползается по спине. И самый страшный – пятый, когда весь ребенок с головы до ног перемазан фекалиями. Тут уже без ванны никак не обойтись. Да и мне, чаще всего, надо менять одежду. В случаях с третьим, четвертым и пятым уровнем я выбрасывала столько ползунков, что на бедную девочку не оставалось что надеть.

Тем не менее Виолетта не остановилась на достигнутом и однажды ухитрилась дойти до следующего фекального уровня, шестого. Утро началось прекрасно. Доченька была чистенькая, я тоже, мы с ней только что перекусили – правда, за последние несколько дней я вряд ли спала больше трех часов в сутки. Стояла жуткая жара, и на Виолетте были только ползунки и маечка. Дочь моя уже начала улыбаться, и, когда она это делала, я таяла от счастья.

Словом, день выдался на славу, и я решила приготовить настоящий обед, а за последние два месяца такое случалось со мной не более двух раз. Я усадила Виолетту в детское креслице, оно качалось и успокаивало ее. Потом разморозила куски курицы и стала обваливать их в сухарях. Работало радио, передавали песенки шестидесятых годов, которые напомнили мне об отце, и я стала подпевать – как раз звучала песня «My Girl». Руки мои были в яйце и панировочных сухарях, настроение прекрасное. И вдруг Виолетта расплакалась.

Я обернулась к ней и обмерла. Да это уже самый настоящий шестой уровень, такого ужаса еще не было! Может, все из-за качающегося креслица, или из-за позы, в которой она сидела, или оттого, что на ней было так мало одежды, ползунки да маечка, но не только ее ножки испачкались в какашках, а также ручки… и волосы тоже. Я чуть не задохнулась от неожиданности, но быстро ополоснула руки и подняла дочь с креслица. Она замахала ручками, и какашки попали мне на лицо, на рубашку и на руки. А потом ее вырвало. На мою прическу. Она продолжала кричать, закричала и я.

В таком состоянии нас обнаружил Даррен.

– Люси! – донесся его крик от входной двери. – Что там у вас? И почему Виолетта…

И тут он добрался до кухни.

– О господи! – воскликнул мой муж. Он бросил портфель на пол и скинул пиджак. – Да это просто агрегат для производства какашек. Давайте обе скорее в душ.

Я судорожно вздохнула:

– Разденься сначала. Ты же не хочешь изгадить костюм. Она у нас не только какашки производит. Блюет тоже будь здоров.

– Вот черт! – Он расстегнул рубашку и бросил ее на пиджак. – Интересно, как бы назвать эту сцену? «Голый мужик спасает жену от обгадившегося ребенка»?

Я посмеялась и предложила свой вариант: «Голый мужик с обгадившимся ребенком занимается тем, чем жена – днем и ночью».

– Ты серьезно? Неужели это случается так часто?

Он наконец разделся до трусов и взял у меня Виолетту.

– Надо же, какая толстенькая, – сказал он, держа ее за подмышки.

– Ну, шестой уровень бывает не часто, – просветила я его, – а вот пятый частенько.

– О чем это ты?

Мы втроем уже шагали к большой ванной комнате, где имелись и ванна, и душ. В ванну мы поставили пластмассовую детскую ванночку. К нам присоединилась и Энни, которая ничего не понимала и потому отчаянно лаяла.

Даррен набирал воду в ванночку, я разделась и залезла в душ, Энни успокоилась и улеглась на коврике. Окутанная паром под струей горячей воды, я пыталась растолковать Даррену свою «Систему уровней фекальных отправлений». Покончив с этим, сообщила, что после декретного отпуска хочу вернуться на работу. Не просто хочу – мне это необходимо. Этот разговор у нас с ним возникал периодически, начиная с последних недель беременности, но окончательное решение я все откладывала – считала, что в ситуации слишком много переменных, много такого, чего я не знаю. Впрочем, я уже знала, чего хочет Даррен.

– А я думал, мы уже все обсудили, – сказал он.

– Да, обсудили, – ответила я, поливая шампунем заблеванную голову. – Но теперь надо переобсудить.

– Но мне показалось, что ты согласилась… что с тобой Виолетте будет гораздо лучше, чем с чужой женщиной. Кто о ней позаботится лучше тебя?

Я сунула голову под струю:

– Скажу тебе откровенно, Даррен, мне кажется, ты неправ. И это еще далеко не вся проблема. Я много думала. Мой дедушка когда-то говаривал: «Кто может, тот делает». Он имел в виду эстафету ответственности. Если можешь помочь кому-то, если способен сделать доброе дело, принести пользу, значит не должен сидеть сложа руки. И я способна на это. Я могу внести вклад в нашу жизнь, гораздо больший, чем сидя с Виолеттой дома. В день Одиннадцатого сентября я дала себе слово прожить свою жизнь так, чтобы от меня была какая-то отдача. И я хочу так жить. Я без этого не могу.

– Неужели тебе не нравится сидеть с Виолеттой дома? – Даррен будто не слышал ни словечка из всего сказанного.