Свет любимых глаз

С точки зрения Люччи, именно так все и было. Впрочем, с одной оговоркой: ей с самого начала не следовало соглашаться с тем, что после свадьбы они с Арни поселятся там, где он жил постоянно, — в родительском доме, большом, богато обставленном особняке, находящемся близ Джерси. Но в ту пору Люччи была ослеплена любовью к Арни, просто обожествляла его. Она даже не очень-то задумывалась над тем, почему такой состоятельный человек, как Арнольд Кауфман, не хочет создать собственное гнездышко. Важнее всего для нее являлось то, что они были вместе. И если бы Арни не уезжал так часто по делам, не оставлял ее наедине с Бертой, своей матерью, — его отца, Курта Кауфмана, к тому времени уже не было в живых, — никакой трагедии не произошло бы.

Люччи не сразу, но все-таки поняла, что Берта недолюбливает ее. До мозга костей пропитанная идеей чисто немецкого педантизма, та очень настороженно отнеслась к девушке, которую Арни назвал женой и привел в дом.

Стройная смуглая красавица с буйными темными локонами и искрящимися карими глаза-, ми, Люччи представлялась Берте вызывающе яркой. Не такой виделась ей супруга Арни.

Она не понимала, почему сын остановил выбор на смазливой итальянке. Разве в их кругу мало приличных девушек из немецких семей? Берта с ходу могла бы назвать с десяток имен.

Сама она и ее покойный муж Курт были детьми немецких иммигрантов, которые, не приняв гитлеровский режим, перебрались в Америку. Оба получили в детстве традиционное немецкое воспитание, которое Берта привыкла считать единственно правильным. То же мировоззрение она старалась привить и своему Арни. В общем и целом ей это удалось. Однако сделанный сыном выбор спутницы жизни вызвал у Берты недоумение, которое затем переросло в раздражение, а позже — в открытую неприязнь.

Но Берта была слишком умна, чтобы при сыне показывать истинное отношение к невестке. Когда они собирались за обеденным столом, с бледных уст Берты не сходила улыбка. Иные назвали бы ее постной, однако на это можно было возразить, что, мол, такая у человека внешность. Действительно, худая, с впалыми щеками и несколько вытянутой физиономией Берта Кауфман производила такое впечатление, будто радости жизни ей давно не милы, а что касается отношения к окружающему миру, то он не оправдал ее ожиданий, а потому вообще не заслуживает внимания.

Ну кто, скажите на милость, мог предположить, что Арни — умный, красивый молодой мужчина, преуспевающий бизнесмен — выберет в жены эту девчонку, отпрыска каких-то…

В этом месте ход мыслей Берты застопоривался, потому что в голове у нее возникало словечко «макаронников», однако она не могла себе позволить так думать, потому что это было бы политически некорректно. Все-таки почти всю свою жизнь, за исключением первых пяти лет, Берта провела в Америке и идеи этой свободной, Богом благословенной страны — во всяком случае, таковой являлась официальная точка зрения на вещи, — прочно вошли в ее сознание.

Но, что бы Берта ни думала, ее явные и тайные действия были направлены против Люччи. Скорее тайные, чем явные.

Со временем Люччи поняла, что Берта относится к ней, как к занозе в пятке. Однако она даже вообразить не могла, какую гнусность тайком готовит ей свекровь.

Положение осложнилось еще и тем, что Люччи, сама того не ведая, подыграла Берте. Ох, если бы она знала, какой козырь вручает той! Правда, Берта тогда играла втемную, козырь обнаружился несколько позже.

— Что же ты молчишь? — хмуро произнес Арни. — Я виноват?

Люччи кивнула.

— И ты в том числе. Я тоже виновата, но не так, как ты думаешь.

А еще кто? Ты сказала «в том числе», это подразумевает некую множественность. Имеешь в виду своего любовника? — Губы Арни презрительно скривились.

— Разумеется, хотя он мне не любовник… Он, можно сказать, нанятый работник.

Арни присвистнул.

— Это что-то новенькое! Не знал, что ты еще и платила за то, чтобы с тобой спали. Кстати, замечу, моими деньгами, ведь своих у тебя не было.

На миг Люччи задохнулась от ярости. Да кто он такой, в конце концов, чтобы так ее унижать! Однако в следующую минуту постаралась взять себя в руки, вспомнив об Элси, судьба которой полностью зависела от настроения Арни.

— Платила не я, — сдержанно произнесла она.

Арни ухмыльнулся.

— О, похоже, сейчас выяснится, что речь идет не о классическом любовном треугольнике, а скорее о квадрате! Кто же четвертый, дорогая?

— Берта, — глухо обронила Люччи.

Он вновь остановился, в упор взглянув на нее. Усмешка медленно сползла с его губ.

— Боже, что за чушь ты несешь! Уши вянут. Или так проявляется действие введенного тебе врачом препарата?

— Я сказала то, что хотела, — твердо произнесла она. — Четвертой участницей той истории была Берта.

Прищурившись, Арни процедил сквозь зубы:

— Ты пытаешься убедить меня, что моя мать платила тому субъекту, чтобы он спал с тобой, моей женой? А тебе не кажется, что это полный нонсенс?

Люччи гордо подняла подбородок.