Свет любви и веры (сборник)

Тут они встали; уважаемый господин министр изволили лично встать и с лицом, воспламенившимся гневом, изволили крикнуть мне:

– У вас нет жалоб? А я ведь их всех в кулаке держу со всеми их потрохами! У нас не как в других министерствах, где делают всё, как их правая нога захочет. Я всю землю до сантиметра вырву из их когтей!

Я восхищенно спросил:

– И вернете мне?

– Конечно, нет, – ответил он…

И на крике господин министр продолжал:

– Не по уму сделано, господин! Я ничего не знал о перечисленных вами проблемах. Имело место полнейшее самоуправство! Совсем люди распустились.

– Вы проведете проверку, господин министр? – спросил я.

– Конечно, проведу. Четыреста девяносто пять метров вашей земли забираю у вас и сам лично досконально разберусь в вашем деле.

Я спросил ошеломленно: то есть мне остается всего пять метров?

Изволили ответить: пять метров вам даже много. Зачем они вам? В недалеком будущем упокоитесь на двух метрах, и никаких проблем у вас не будет. А на этих пяти метрах вы можете построить башню высотой в пятьдесят и эксплуатировать ее. Главное – иметь разрешение на строительство, и я лично вам его выдам.

Я спросил: вы действительно это сделаете?

Изволили ответить: конечно, сделаю.

И они поставили подпись на маленькой бумажке и вручили ее мне.

И я, счастливый и восхищенный, вышел из кабинета, понимая теперь тайну радости других, кто выходил отсюда. Одновременно мною владело и чувство огорчения: почему я не пришел сюда раньше?

Лето 1976 г.

Эпидемия

Я и несколько моих друзей были арестованы по обвинению в стрельбе в сторону собственных детей. Такая стрельба имела место, это правда; но это не вся правда.

Мы беспокоились о наших детях, мы боялись, что они заразятся, мы скорбели о том, в какую страшную ситуацию они попали, но никогда мы не имели намерения убить собственных детей. Разве можно помыслить, чтобы кто-то стрелял по своим детям?!

Вначале никто не считал присутствие в городе свиней опасным. Но мы начали бить тревогу с самого начала.

Когда в городе появилась первая свинья, некоторые кричали «ура», некоторые просто удивлялись, некоторые сокрушенно качали головами. Первая свинья проскользнула по улицам и переулкам с неуверенностью и страхом. Она заглянула в некоторые дома и собрала вокруг себя некоторое количество детей. Они радовались тому, что так близко видят настоящее животное. Часть детей, правда, побежала прятаться по домам, но другие стояли вокруг и смотрели.

Однако мы начали бить тревогу: ведь мы считали свиней поистине нечистыми, мы уже видели, как в других городах их появление вызвало разрушительные последствия. Поэтому мы били тревогу, но наши предупреждения терялись в приветствиях тех, кто изо всех сил кричал свиньям «ура».

Потом появилась вторая, третья свинья, и их присутствие в городе стало совершенно обычным. Свиньи занялись размножением, их число росло неуклонно, и вскоре они взяли под свой контроль все до одного районы города и во всех районах организовали игры местной детворы.

Те, кто приветствовал появление свиней, приводили такие аргументы: мол, у детей появилось занятие, отвлекающее их от шалостей и неподобающих игр.

Мы криком кричали: занятие, но какой ценой, и какое занятие может быть хуже этого? И слышали в ответ, что, мол, общение детей со свиньями улучшает их понимание животного мира; еще нас обвиняли в противодействии просвещению и биологической науке.

Некоторые говорили: то, что происходило в других городах, было лишь случайностью, и вывод должен быть такой, что не следует паниковать. Если бы свиньи действительно были опасны, их не встречали бы так тепло везде и повсюду.

Мы лишь оплакивать могли эти беспомощные доводы и, рыдая, вопрошать: «Как можно размеры эпидемии считать доказательством ее безвредности?»

Ответа мы так и не услышали.

Кое-кто еще и такие мысли высказывал: мол, сами по себе свиньи не являются нечистыми. Если, мол, мы как следует отмоем свиней от грязи, то они и будут совершенно чистыми.

А позже, когда своей грязью они переполнили все улицы города, эти же люди говорили: что ж, если мы хотим иметь свиней, то мы должны и терпеть связанные с этим неудобства.

И как мы ни кричали, что мы вообще не хотели иметь свиней, наших голосов никто не слышал.

Через некоторое время дети уже совершенно привыкли к свиньям, и тогда на улицах появились хозяева свиней. За то, чтобы дети могли по-прежнему играть со свиньями, они теперь потребовали плату.

Родителей это вначале шокировало, но началось давление со стороны детей, прослышавших об этом, началась конкуренция между детьми, и в результате родители согласились и на оплату, и на ее постепенное увеличение.

Дети же из неблагополучных семей вынуждены были соглашаться на всё, на любую работу, чтобы тоже добыть себе возможность оплаты.

Мы по-прежнему криком кричали и решительно протестовали, но нас по-прежнему отказывались слушать.

Результатом наших постоянных протестов стало лишь то, что против свиней были выпущены прокламации, где осуждалось увеличение их поголовья.