Свет между нами

Я пошарил в поисках своего маленького плейера с голосовым управлением, сделанного для таких слепых придурков, как я, и заткнул уши наушниками. Сказал ему играть Psalm 69 рок-группы Ministry. Громче. Еще громче. Настолько громко, насколько мог выносить. Музыка обычно заполняла собой сознание, не оставляя места ни для чего другого, но сегодня она лишь подлила масла в огонь моей ярости. Казалось, еще чуть-чуть, и я просто взорвусь.

А потом я почувствовал это. Первые приступы боли в затылке. Пробуждался Монстр. Он невероятно быстро выходил из своего долгого сна, с ревом вставая на дыбы.

Я велел музыке перестать играть и поспешно сел. Выдернул из ушей наушники и потянулся к пузырьку с лекарством от мигреней. Охваченный паникой и шоком от ежесекундно усиливающейся боли, я задел абажур лампы и опрокинул пузырек локтем. Сердце сковал страх, а голову – боль. Ненависть, в которой я мариновался все утро, в мгновение ока переросла в дикий ужас.

Я отчаянно зашарил руками по полу, надеясь коснуться пальцами пузырька, но пальцы цеплялись лишь за деревянный пол, ножку кровати и тумбочку. Дыхание стало рваным, Одежда промокла от пота. Я ползал на четвереньках, пока совершенно не потерялся в пространстве, но лекарство так и не нашел. Из горла вырвался стон, тихий по сравнению с болью, молотом стучавшей под черепной коробкой.

Каким-то образом у меня получилось доползти до тумбочки. Упершись в нее локтями, я с трудом поднялся. Зачем? Я не знал, что делать. От мучительной, пульсирующей боли мысли путались и разбегались. Накатила слабость, и я попытался ухватиться за что-то, чтобы не упасть. Пальцы вцепились в лампу.

С безмолвным криком я швырнул ее через комнату. Основание разлетелось на куски, угодив в стену рядом со шкафом, и мне почудилось, что я тоже распадаюсь на части. Боль сокрушала и раздирала меня. Горло издавало тихие, судорожные стоны, из глаз текли слезы, кожа покрылась испариной.

Я снова упал на четвереньки, опрокинув тумбочку. Она перевернулась, ударив меня по бедру. Легкий поцелуй боли по сравнению с ревом агонии в голове. Я жалко ползал по полу, все еще пытаясь найти таблетки, но по-прежнему ничего не находил.

Паркет под ладонями сменился холодной плиткой. Ванная. В полубреду, потерявшись в окутавшем меня мерзком тумане боли, я сдался и прекратил свои поиски. Я начал биться головой о плитку, снова и снова, в мерном ритме, в унисон пульсации в голове. Сколько это продлится? Это конец? Должно быть, да. Голова взорвется, как в фильме ужасов. Или я разобью свой череп о плитку, словно яйцо, и боль вытечет из нее. Меня затрясло, желудок скрутили спазмы.

Пусть это прекратится… Боже, пожалуйста, прекратите это, кто-нибудь…

– Ной? О господи!

Шарлотта.

За всей этой агонией, где я еще был в состоянии думать, пришла мысль: возможно, я выберусь из этой круговерти живым.

Глава 15

Шарлотта

– Убирайся отсюда и сегодня больше не приходи.

Слова Ноя были как ушат холодной воды: ледяными и шокирующими.

Я думала, ему становится лучше. Думала, что добилась изменений.

Мне не должно было быть так больно. Наша прогулка, совместные завтраки, его прикосновения к моему лицу… Я полагала, что есть прогресс, но мы никуда не продвинулись с того самого дня, когда он накричал на меня из-за штор.

Я спустилась на первый этаж, говоря себе, что у Ноя бывают «плохие дни» и что он не обязан заботиться о моих чувствах. На самом деле так даже лучше. В конце концов, мы с ним работник и наниматель, и ничего больше.

Тогда почему глаза жгли горячие слезы? Я зло смахнула их и стала прикрывать дверь в свою комнату, чтобы спрятаться от него. Пусть сидит в свои плохие дни один, со своим несносным характером и отрицанием, разрушающим его жизнь.

Я почти закрыла дверь, но не смогла этого сделать, и поэтому несколько часов спустя услышала, как на третьем этаже что-то упало.

Сердце пустилось в галоп. Я резко села на постели, уронив на пол книгу. В голове пронеслось требование Ноя, чтобы я не помогала ему, что бы ни случилось. И оно прозвучало столь же нелепо, как и в первый раз. Это требование просто невозможно выполнить.

Я помчалась по лестнице наверх, не зная, что там найду, но чувствуя: произошло что-то ужасное. Когда я добежала до третьего этажа, послышался второй удар, на этот раз тяжелый, а за ним приглушенный стон.

Дверь в комнату Ноя была закрыта, но я не стала стучать. Распахнув ее, в вечно царящем полумраке слева у стены я увидела расколотую прикроватную лампу. Керамическое основание разбилось вдребезги, абажур промялся, вилка погнулась из-за того, что ее с силой выдрали из розетки. На другой стороне комнаты, рядом с кроватью, лежала перевернутая деревянная тумбочка. Из ванной доносились болезненные стоны.

Сердце комом застряло в горле. Я поспешила туда и нашла там Ноя. Стоя на четвереньках, он бился головой о керамическую плитку.

– Ной? О господи! – я кинулась к нему и опустилась на колени рядом.

– Прекрати это, – простонал он. – Боже, пожалуйста, прекрати это…

– Хорошо. Пожалуйста, не делай этого, не надо…