Свет между нами

Рядом послышался гудящий звук, и перед глазами встала четкая картина летящего фрисби. Затем раздался звук скребущих о гравий когтей и громкое собачье дыхание.

Шарлотта поцокала языком.

– Сюда, собачка, ко мне! О, да ты у нас красавица! – ее голос стал громче. Наверное, она повернулась ко мне. – Хаски. Очень красивая девочка. Льдисто-голубые глаза, белый низ, серо-черный верх. Она похожа на волка, однако со своим болтающимся языком выглядит ничуть не свирепее маленького щенка. Хочешь с ней поздороваться?

Я не хотел, но больше мне не хотелось обижать Шарлотту. В любом случае, у собаки на этот счет было свое мнение. Судя по звукам, она подошла ко мне, после чего я почувствовал на своих коленях тяжелые лапы.

Выругавшись, я дернулся назад, но пес не сдвинулся с места, кажется, надеясь на угощение. Уже начав отодвигаться, я вдруг погрузил пальцы в ее шерсть. Погладил собаку по голове, по шелковистым ушам, по загривку. Пес дышал мне прямо в лицо своим вонючим дыханием и поскуливал, а потом положил морду мне на руку. Я понял, зачем Шарлотта привела меня сюда. Чтобы обострить мои притупившиеся из-за однообразия еды и аудиокниг чувства: обоняние и слух.

Боже, эта девушка – чудо.

Сердце болезненно сжалось. Как же мне хотелось быть достойным ее, быть здоровым для нее.

Послышался шорох гравия, чьи-то шаги.

– Простите за это, – произнес мужской голос. – Мы пытаемся отучить Кону приставать к людям. Идем, Кона.

Собака отошла, и я почувствовал на освободившейся руке ладонь Шарлотты.

– Было приятно, согласись?

– Да, – ответил я. Меня все еще терзала резкая смена настроений, напоминающая качели или американские горки. Я попытался делать то, что советовали в реабилитационном центре: сосредоточиться на чем-то позитивном. – У меня ощущение большого открытого пространства.

– Так и есть. Здесь невероятно просторно. Я подумала, тебе понравится смена локации.

– Перемены, да. А что насчет тебя? Наверное, устала от монотонных и скучных ежедневных дел?

– Не устала. И мне не скучно, – поспешила ответить Шарлотта. – К тому же это моя работа. Я должна помогать тебе…

– Да-да, но если бы ты могла сейчас отправиться куда угодно, то куда бы поехала? – я махнул рукой на черное ничто перед собой. – Я имею в виду за пределы этого города. Любую точку мира.

– Я бы поехала в Вену, Австрию. Или в Зальцбург. Или туда и туда.

– Почему?

– Там жил и работал Моцарт. Я хотела бы увидеть, где он родился, пройтись по тем же улицам, по каким ходил он.

– Он твой любимый композитор?

– Это еще мягко сказано. Я слегка помешана на нем.

Шарлотта засмеялась, но смех прозвучал натянуто. Мое плохое настроение сказывалось на ней и нервировало ее.

– Это его произведения ты играешь каждый день?

– Нет, я играю Мендельсона. Помнишь, когда я впервые сыграла для тебя? Когда забыла в доме скрипку и вернулась за ней? Вот тогда я играла Моцарта, – ее голос потеплел. – Для тебя.

Я так сильно стиснул челюсти, что удивительно, как зубы не раскрошились.

Ты, Шарлотта, должна играть на сцене переполненных залов. А не для меня. Не трать на меня свое время и талант.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, потому что я молчал. – Плохой день?

Я не ответил.

– Ты бы, наверное, уже объехала всю Европу, если бы с детства посвятила себя музыке, – глухо сказал я. – И уже раз десять увидела бы Вену.

– Возможно. Я не хотела уезжать из Монтаны. Видимо, не была готова. Вряд ли я добилась бы больших успехов вдалеке от дома. Даже Джульярд казался мне другим концом света. Я была домоседкой и заучкой в школе.

– И почему меня это не удивляет? – с легкой небрежностью в голосе спросил я, давая понять, что дразню ее.

– Ужас, правда? – рассмеялась она. – Я обожаю выступать. Полное погружение в музыку тебя и всего зала – потрясающее чувство, лучше его просто нет. Но дома я тоже была счастлива.

– И не жалеешь об этом? Даже сейчас?

– Нет. Благодаря этому я провела больше времени с Крисом. Я бы ни на что на свете не променяла эти воспоминания.

Мягкость ее слов, ее милая честность… они действовали на меня как бальзам на рану. Напряженность начала покидать меня, и тут что-то ударило по сетчатому ограждению за нашими спинами. Не знаю, что именно: летающий диск или мяч. Но я понятия не имел, что за нами вообще есть забор, хотя мог бы догадаться. Здесь должно быть ограждение, чтобы собаки не разбежались. Проще говоря, я очень неприятно удивился. Поднялся на ноги, осторожно обошел скамейку, вытянув перед собой руки, и нашарил сетку-рабицу.

– Я не знал, что здесь забор, – я просунул пальцы в прорези сетки и сжал их, уставившись вперед. На реку? На видимый горизонт? На ничто. Потому что лично я ничего не видел.

– Ной?

Пальцы так сильно сжимали сетку, что та больно впивалась в кожу. Я заставил себя разжать их и спокойно, насколько только это возможно, сказал:

– Я хотел бы вернуться домой.

* * *

Обратный путь мы проделали в полном молчании.

В коридоре Шарлотта сообщила: