Свет мира

— Быть скальдом и не знать, что такое ореол? — удивился директор. — Не много же ты знаешь, мой милый. Вот мы, я и мой управляющий, знаем, что такое ореол, у нас есть первоклассная книга из Англии. По ореолу сразу видно, настоящий исландец человек или нет. Кто в нынешние трудные времена не хочет отдать все свои силы ради нашей экономики, не может быть истинным исландцем. Послушай, ты же скальд, давай немного посочиняем вместе, я как раз задумал написать пьесу, загляни ко мне завтра или послезавтра, мы с тобой обсудим ее за стаканчиком рыбьего жира. Надеюсь, ты не употребляешь табак?

— Нет, — ответил скальд. — К сожалению. Наверно, я многое теряю?

— Что ты, что ты, откуда такие порочные взгляды, мой милый? — Директор взмахнул рукой, как будто хотел заставить скальда замолчать. — Разница между ореолом в табачном дыму и ореолом, чистым от табачного дыма, такая же, как между пышными оладьями и подгорелыми блинами. Вот поэтому мы не должны употреблять табак. Вместо табака у нас должны быть идеалы. Мы должны быть патриотами, а не табачниками. Но в то же время мы обязаны здесь, в Свидинсвике, сделать что-нибудь и для культуры. Чего нам здесь не хватает, так это высокой культуры. Культуры будущего. Послушай, а что ты скажешь, если поставить у нас в Свидинсвике маяк культуры, который горел бы день и ночь, напоминая о Тоурдуре из Хаттардаля или о каком-нибудь другом древнем мудреце?

— О ком же? — спросил скальд.

— Да о ком угодно, на этот счет мы всегда успеем договориться, важно придумать что-нибудь, чтобы отвлечь внимание людей от болтовни всяких безродных проходимцев, пока наша экономика окончательно не пришла в упадок. Между прочим, а что было сегодня вечером на собрании? Организовали союз?

— Я даже не знаю, — ответил скальд. — Вообще-то говорили, что надо организовать Союз Рабочих, но я рано ушел с собрания и прошелся немного по берегу, чтобы подышать свежим воздухом.

— Союз Рабочих, — сказал директор Пьетур Паульссон. — Они, видно, считают меня болваном. Они, видно, считают, что заткнут мне рот, если организуют свой вшивый союз дармоедов и бездельников. Ну, пусть пеняют на себя. Я им скажу, что если они организуют Союз Рабочих, я организую Союз Квалифицированных Рабочих, а если они организуют Союз Квалифицированных Рабочих, я организую Союз Выдающихся Людей. Пусть не думают, что им удастся организовать против меня союз материалистов, они у меня дождутся, я пущу в ход такие духовные силы, что им долго потом не опомниться. Мы, истинные исландцы Свидинсвика, должны начать борьбу за то, чтобы наконец построить у себя приличную церковь. Я уже подумываю в связи с этим об одном человеке, я имею в виду старого Йоуна Табачника, которому французы подарили землю, ему, собственно, уже давно пора бы помереть, и, несомненно, он скоро это сделает, после смерти он будет стоить пятьдесят тысяч крон, это уж точно, если к этому прибавить еще церковные фонды… Кроме того, мы должны купить для Свидинсвика самолет, чтобы поднимать людей в воздух, или по крайней мере арендовать самолет. Вот тебе две кроны для малютки, милая Яра. Слушай, старина, чтобы больше уже к этому не возвращаться, который из болванов, по-твоему, главный во всем этом деле? Неужели эта крыса староста? Один человек, ушедший с собрания, чтобы посмотреть, какая завтра будет погода, сказал мне, что там была и эта девка из Вегхуса, которой я дал работу у себя в сушильнях. И последний вопрос: как ты думаешь, не получил ли этот дурак и крыса Йенс Фаререц письма от проклятого Эрдна Ульвара, который допустил, чтобы его родители подохли тут как собаки?

— Но ведь Эрдн Ульвар находился все это время в туберкулезном санатории, — заметил Оулавюр Каурасон.

— Плевать я на них хотел! Эти лодыри и неудачники, которые не желают работать ни на себя, ни на других, только и делают, что разлеживаются по санаториям. Там их откармливают, словно графов да баронов, и за государственный счет вешают им на головы наушники. Но он еще узнает меня, этот ирландский раб, этот безродный проходимец, десять лет я помогал его родителям, чтобы они не попали на попечение прихода, а он строчит против меня письма и даже пытается втереться ко мне в семью, ну, берегись он вместе со всеми своими друзьями! Я их всех в порошок сотру, я им еще покажу! Чего нам здесь недостает, так это красивой церкви с колоннами и витражами на окнах, которые отражали бы историю нашей округи по крайней мере со времен епископа Гвюдмундура Доброго, ведь именно здесь он потерпел кораблекрушение и сломал ногу. Вот чего недостает Свидинсвику. Но, как скальды и идеалисты, мы должны прежде всего думать о будущем; церковь — это еще не все, нам необходимо воздушное сообщение.

— Как тебе известно, я всегда причислял себя к людям, имеющим идеалы, — сказал скальд. — Самое важное — это поднимать людей над земным. Но не кажется ли тебе, что эти вещи нельзя смешивать: церковь должна быть сама по себе, а самолет — сам по себе?

— А в чем, по-твоему, разница между христианством и авиацией? — спросил тогда директор Пьетур Паульссон.