Свет мира

— Ну, голубчик, прощайся со своей головой, — заявил он тем добродушным тоном, каким обращаются к поверженному врагу. Смертельный страх пронизал Оулавюра Каурасона Льоусвикинга, сначала страх побежал по спине, потом по рукам и ногам до самых кончиков пальцев, ибо мальчик понял, что пробил его последний час и что больше уже никогда не придется ему стоять на берегу залива, глядя, как волны бьются о берег; Господь лишил его своего покровительства — вот к чему приводит стремление соблюсти нейтралитет в человеческом обществе. Брат Юст невозмутимо сгреб мальчика одной рукой, пригнул его голову к краю постели и приготовился перерезать ему горло.

Но как раз в ту минуту, когда все должно было свершиться, на чердаке, словно милосердие Божье, появилась матушка Камарилла, она схватила сына за плечо, вырвала у него нож и спокойно воткнула его на прежнее место, потом она сдернула одеяло со старшего сына и прогнала с его постели девушку. Яна закрыла лицо одной рукой, другой быстро одернула юбку и, громко плача, убежала с чердака. Приемная мать произнесла несколько подобающих слов по поводу нынешней молодежи и приказала сыновьям одеться. Потом она созвала всех обитателей хутора, взяла в руки сборник проповедей и начала читать. После этого все сели за стол.

Глава шестая

Как горько быть молодым, тосковать о Боге, о добре, знать, что Господь повсюду являет тебе свой лик, но никогда не иметь возможности наслаждаться этим и постоянно страдать от подневольного существования, собственного убожества и острых болей в груди, в спине, в голове и в желудке. Во мраке этого беспросветного отчаяния, составляющего жизнь человека, мальчик узнает, что его мать стала портнихой и переехала в Адальфьорд. Многие считали, что, если простая необразованная женщина стала портнихой и поселилась в самом крупном торговом центре округи, тогда как все остальные вынуждены зарабатывать себе на жизнь обычным способом, это свидетельствует не о чем ином, как о чванстве, до сих пор подобные попытки возвыситься над своей средой никогда не приводили к добру. Мальчик часто с возмущением думал о своей матери, вспоминая, как она зимним днем засунула его в мешок и отправила к чужим людям; лишь десять лет спустя он узнал, что все считали, что он непременно умрет, так горько он плакал, а ветер в тот день был северо-восточный. Как могла мать отослать его прочь, когда свирепствовал северо-восточный ветер, ведь он так любил ее! Размышляя об этом, он дал себе слово: он отомстит матери тем, что ни разу в жизни не обратится к ней, как бы тяжело ему ни пришлось. Однажды он целый день помогал братьям резать торф. Большие острые лопаты, мелькавшие в руках у братьев, внушали ему такой страх, что он решил все же уехать к матери, не ставя ей никаких условий. Он забыл, что мать отослала его прочь, и представлял себе, что она живет в деревянном доме с окнами по обе стороны двери, с высокой двускатной крышей и с трубой, в дрме у нее есть комната, в которой стоит диван и на окнах висят занавески, совсем как у пастора, а на стене — картина и обязательно календарь. И вот он идет к ней. Идет через горы и пустоши. Она, улыбаясь, выходит к нему навстречу, обнимает его и плачет, раскаиваясь в том, что отослала его зимой в мешке, и говорит, что он должен остаться у нее навсегда. Он все прощает ей и тоже плачет. Как хорошо было бы приехать к ней! Ночью, перед сном, дорога к матери казалась такой простой, так легко было ее отыскать, она была так близко. Но утром, когда он проснулся и вышел из дома, небо было хмурое, как обычно, ветер пронизывал до костей, и у мальчика уже не хватало мужества совершить это путешествие, все расстояния вновь обрели свой действительный размер, перед ним снова встали горы с отвесными склонами и крутыми вершинами. А на той стороне фьорда поднимались другие горы. Путь к матери пролегал через множество гор и пустошей, глубоких долин и скалистых фьордов.

Летом братья ссорились особенно часто, каждый требовал, чтобы выполнялись только его распоряжения, однако никто кроме них самих не видел разницы в их приказаниях. Больше всего они ссорились, выясняя, у кого из них больше прав лапать Яну на траве после обеда. Девушка предлагала им разрешить этот сложный вопрос, положив головы к ней на колени с разных сторон, словно на подушки. Однако такое простое решение их не удовлетворяло. Но вот лето подошло к концу, стало рано темнеть, птицы умолкли. Куда делись те таинственные обещания, которые так щедро расточало ясное небо в начале лета, где теперь легкие белые облака, что теснились в синеве над вершинами гор, пенистые и свежие, точно взбитые сливки? Ненастные тучи, серые и тяжелые, закрыли все небо. Лето было на исходе, а на лугу оставалось еще много сена. Неожиданно выдалась сухая погода, но длилась она всего два дня. Уже на второй день к вечеру небо нахмурилось, надвигался дождь. Начали сгребать сено в копны, братья работали как одержимые. В такие минуты сил не щадят. Быстро темнело.