Свет мой ясный

Маркел шел уже довольно долго. Алене чудилось – целый век висит она столь мучительно, вниз головой, но чувствовала – полчаса, может быть, три четверти часа. За это время можно далеко забраться. Порою до нее доносился плеск воды – и она холодела от страха, думая, что здесь-то и настанет ее последний час, однако Маркел шел и шел, и слова про косточки обглоданные все отчетливее всплывали в сознании Алены, жгли все больнее, но самой страшной была именно их неопределенность.

Злорадная ухмылка смерти, которая пугала, пугала, но не открывала своих намерений, заставляла Алену почти желать, чтобы это последнее в ее жизни путешествие поскорее закончилось, однако у нее приостановилось сердце, когда Маркел наконец замедлил шаги и свалил свою ношу наземь.

Алена не удержалась от стона, и Маркел грубо пнул ее:

– Молчи, дура! Накличешь!..

В его голосе звучал ужас, и это поразило Алену. Маркел боялся – чего-то боялся до смерти! Его хриплое, затрудненное дыхание сделалось чуть слышным. Он поставил Алену на ноги и осторожно потянул за конец веревки: иди, мол. Она пошла: меленькими, осторожненькими шагами, стараясь не упасть. Под ногами была твердая утоптанная земля, какая-то ровная площадка… Куда же ее принесли? И почему здесь так смрадно, такая вонь царит? Алена тревожно втягивала воздух расширенными ноздрями. Нет, не конюшня, не коровник… Пахло зверем. Мелькнула ужасная мысль, что ее притащили в свинарник, на съедение голодным кабанам. Она знала: Боже упаси ребенку оказаться в загоне для свиней – заедят! Могут и взрослого зажрать, если он беспомощен, а животные голодны или разъярены. В голове помутилось от страха, и Алена не закричала только потому, что знала: крик может разбудить ее убийц.

Но нет, это не свинарник. Запах не омерзительный, не тошнотворный: просто грязный, дикий… И, как ни странно, лесной.

В эту минуту она почувствовала, что уткнулась в какие-то железные прутья. Клетка? О Господи, неужели… Неужели ее притащили на потраву какому-то дикому зверю? Медведю?!

Алена рванулась, захлебнувшись криком, но Маркел успел зажать ей рот:

– Молчи, говорят тебе! Покуда он спит и тебя не чует, ты жива! Молчи! Бог даст, долежишь невредимая до утра, а там придут смотрельщики – может статься, и спасешься.

Изумление от мысли, что Маркел озабочен ее участью, было так безмерно, что у Алены отнялся голос. В эту минуту она почувствовала, как задрожали прутья, к которым она прислонялась, а в следующее мгновение веревка, охватывающая ее тело, натянулась – и Алену резко потащило вверх. Против воли она вскрикнула… Нестерпимо закружилась голова, сердце бешено заколотилось в горле. Руки Маркела перехватили Алену, что-то врезалось ей в ребра, она поняла, что это край, край чего-то… Потом опять повисла в воздухе, но теперь ее спускали вниз, и это было почти падение. Чудом Алена встала на ноги, но тут же потеряла равновесие и упала на колени. Натяжение веревки резко ослабело: Маркел отпустил ее. Алена перевела дыхание – и припала к земле от резкого разбойничьего посвиста, внезапно раздавшегося над ее головой.

Маркел! Это Маркел! Но зачем, ведь этот свист разбудит и мертвого?

– Ого-го! – голосил Маркел, оборвав свист. – Эй, ты, чудо-юдо, зверь лесной! Просыпайся, погляди, какую тебе кралю привели! Ого-го!

Послышался тяжелый звук: Маркел спрыгнул с решетки – а потом раздался громкий топот убегавших ног.

И в следующее мгновение Алена услышала совсем рядом недовольное ворчание, сменившееся ревом рассерженного зверя. Неведомая, безликая смерть надвигалась! У Алены остановилось сердце… И вот чьи-то лапы сграбастали ее, поволокли по земле… Но милосердное беспамятство надежно заслонило ее от кошмарной яви.

Алена очнулась от боли: кто-то дергал ее за волосы. Это была не мучительная боль, но она мгновенно вернула несчастной осознание свершившегося. Не было растерянности после долгого беспамятства: Алена мгновенно осознала, где она и на что обречена. Боль в волосах воскресила жуткое воспоминание: медведь сдирает с головы жертвы кожу вместе с волосами!.. Алена вскинулась, рванулась; в то же мгновение кто-то дернул косу что было силы – и к ее лицу придвинулось чье-то лицо.

Это был не медведь, а человек!

Алена уставилась на него со смешанным ощущением ужаса и недоверия, успев мимолетно удивиться тому, что вообще видит: значит, с нее стащили мешок, в котором ее оставил Маркел. И заодно развязали веревки… Она свободна? О нет! Она пленница: руки неизвестного держали, пожалуй, еще крепче, чем Маркеловы клешни.

– Отпусти, Христа ради! – шепнула Алена, однако хватка не ослабела, словно незнакомец не слышал. И тут Алена впервые заметила, что взгляд его пуст и неподвижен, словно у мертвеца… Или безумца.