Свет мой, зеркальце…

К сожалению, сыр в деревянных коробках, а также запакованный в фольгу, вощеную бумагу или пластик при вскрытии оказывался чем угодно, только не вожделенным лакомством. Ямщика до сих пор тянуло блевать, едва он вспоминал вид и запах распечатанной гадости. Та же омерзительная метаморфоза происходила с тушенкой, шпротами, консервированными сливами и ананасами; с крупой, если упаковка не была прозрачной. Вскроешь жестянку, сделаешь неосторожный вдох, бросишь случайный взгляд — караул! Наверное, продукт, чтобы стать съедобным для таких, как Ямщик, должен был где-то отражаться в момент приобретения, как говорят французы, a la naturel. Если же вместо продукта отразилась коробка или банка, значит, ешь банку, коробку жуй, а внутрь, буржуй, соваться не моги! Даже если то, что внутри — бывали случаи! — выглядело вполне прилично (отражалось во время упаковки, что ли?), пробовать «еду̀-из-ларца» означало схлопотать беспощадный понос дня на три-четыре.

Из-за чертова ограничения Ямщику не удалось попробовать ряд экзотических сыров, но он не терял надежды, регулярно наведываясь в соответствующие отделы: а вдруг?

Сегодня завезли датский «Castello» — к счастью, не только порционный, по сто грамм в фольге, но и развесной. Мягкий светло-бежевый срез с темными прожилками манил к себе. Въехав боком в равнодушную к насилию продавщицу, Ямщик потянулся, ощутил под пальцами податливую вкуснятину… Слишком податливую! Выполняя чей-то заказ, снежная баба полезла за соседним куском «Рокфора», и пальцы Ямщика по самые костяшки погрузились в бурую, взвизгнувшую от прикосновения слизь. Всего на пару секунд рука продавщицы встряла между лакомством и зеркальной, кипящей живым туманом боковиной витрины, смазав отражение «Castello» — и вот, пожалуйста!

С пальцев стекала, капала на джинсы смолистая жижа. Сырный парижский parfum сменился острейшим запахом креозота, словно зал супермаркета вместо плитки вымостили шпалами захудалой железнодорожной колеи. Ямщик расчихался самым позорным образом, из глаз градом брызнули слезы. Брезгливо стряхивая капли испорченного «Castello», он огляделся по сторонам, высмотрел рулон шершавой оберточной бумаги, оторвал кусок — и с тщательностью параноика начал оттирать с пальцев липкую массу. Кто тебе доктор, торопыга? Знаешь ведь: любая помеха, любое препятствие, закрыв ближайший «проектор реальности», безнадежно портит вещи и продукты.

Грабли вы, мои грабли! Сколько я еще на вас наступлю?!

Прошло минут пять, если не больше, пока результат не удовлетворил Ямщика: на покрасневших, как с мороза, пальцах не осталось ни пятнышка. Жаль, запах остался: креозот уступил место нашатырю, к счастью, слабенькому. Сходить вымыть руки? Ладно, обойдемся. Он с треском отодрал дубликат от кулька из прозрачного полиэтилена, надел на руку; дождался, пока продавщица перейдет к весам — и со второй попытки добыл-таки приглянувшийся ломоть «Castello», а заодно осьмушку «Bergader Bavaria Blu». Сам Ямщик мог хоть с головой влезть в витрину: его присутствие не влияло на свойства отраженных объектов. Взять? Да. Съесть? Без проблем, если исходник хорошо отражался. Превратить в гнильё, заслонив зеркало? И не мечтай!

Он и не мечтал. Еще не хватало продукты портить!

Жадность требовала брать и брать, но Ямщик натравил на дуру всех собак здравого смысла. Пропадет! В холодильник не положишь — в холодильнике нет зеркал, все мигом обернется тыквой, как Золушкина карета, вернее, прокисшим супом из тыквы; а в теплом помещении с зеркальными стенами сыр тоже долго не протянет. Да, дубликаты, копии. И что? Ямщику претило набирать гору снеди, чтобы потом снести бо̀льшую часть на помойку.

Он огляделся в поисках Зинки — и не обнаружил зомби в зоне видимости.

— Котя!

— И правда! Ты откуда здесь? Потерялся? Кис-кис-кис…

Арлекин с откровенным скепсисом косился на мамашу, присевшую на корточки с целью подкупить «котю» лаской, и ее сопливое чадо. Мать с ребенком, как и другие покупатели в центре торгового зала, напоминали джиннов из мультфильмов: от макушки до пояса — люди как люди, а ниже — зыбкое марево. Ноги — хвосты змей-призраков: извиваются, метут по полу. Ближе к зеркальным витринам, там, где ничто не заслоняло дымные проекторы, человеческие фигуры обретали плотскую цельность. Странное дело: трехлетний карапуз, от горшка два вершка, тоже был материален верхней своей частью. К вывертам зазеркалья Ямщик привык, усвоил: ни одна закономерность не работает здесь на сто процентов. Из любого правила есть тьма исключений: одни безобидны, зато другие — только успевай уворачиваться!

— Кис-кис-кис!

Ага, как же. Арлекин просто разогнался.

— Котя! Хоцю!

С решимостью самоубийцы малыш двинулся к «коте», выставив вперед пухлую ручонку. Арлекин отодвинулся, удерживая дистанцию. Малыш продолжил наступление, но был пойман бдительной мамашей за капюшон курточки:

— Миша, не трогай! Поцарапает!

— Котя! Хоцю!

— Это чужая котя. Поцарапает, будет вава.

— Хоцю! Хоцю! Хоцю-у-у!!!

— Миша, прекрати!