Свет над океаном

— Думаю, о том, что произошло в дальнейшем, никто и никогда достоверно не узнает. Громадная ионизация атмосферы, вызванная первыми же взрывами, исключает возможность всякой радиосвязи. Но уверен, что ни один из стационарных экваториальных спутников не удержался на орбите после первого же удара. Вопрос вот в чём: кто первый это начал?! — и Лоуссон бросил многозначительный взгляд в сторону Нодара.

Ихтиолог тяжело заворочался в кресле, вынул изо рта трубку.

— Если вас интересует моё мнение, могу кое-что сказать.

Люди повернулись к нему, наступила пауза, которой снова воспользовался Лоуссон.

— Волею судеб мы сделались свидетелями этой катастрофы, а не её жертвами, — начал было он, но Мари резко перебила его.

— Радиация убьёт нас рано или поздно, — это вопрос времени.

— И места, — задумчиво добавил Ли.

Все вдруг забыли об ихтиологе, о Лоуссоне и с надеждой уставились на маленького китайца.

— Да, места, — повторил он уже более уверенно. — Как метеоролог могу заверить вас, что муссоны, дующие в этой части океана, заставят радиоактивную пыль осесть на своих внешних границах. Где мы сейчас находимся?

Он направился к стене, надеясь увидеть корабль «глазами» спутника. Генрих остановил его.

— Напрасно, Ли. Магнитная буря вертит стрелки компасов, искажает радиоволны, и ты ничего не поймёшь… Но не будем расстраиваться — давайте просто надеяться.

— И всё же я прошу, — снова начал ихтиолог, но Лоуссон уже вскочил с кресла.

— Ждать и надеяться?! Нелепость, грозящая бесславной гибелью! Я предпочитаю драку со смертью, а не трусливую игру в прятки! И потому я иду наверх. Кто со мной, ребята? Ты, Генрих?

Ему не удалось договорить: в салон, выпучив глаза, задыхаясь, ворвался стюард. Оглядев собравшихся, он глупо захохотал и, пританцовывая, тыча пальцем то в одного, то в другого, истерически закричал:

— Эге-эй, парни! Там идёт волна, и гребень её царапает тучи! Минуты через две-три она прихлопнет нас, как мух! Гоп-ля! В щепочки! Вы уже написали завещания?

Люди с отвращением глядели на него, не в силах оторвать глаз от обезумевшего, потерявшего человеческий облик существа. Они не заметили, как резко поднялся Нодар, и очнулись, лишь услышав его изменившийся до неузнаваемости голос. В нём зазвучала вдруг непреклонная воля, подчиняющая мысли и душу.

— Друзья, три минуты — это роскошь! Одеть всем маски, быстро!

Мари, не суетись! Лоуссон, где ближайшая земля? Ли, ориентируй нас по волне и ветру! Быстро, ну! От вас теперь зависит всё, скорей!

Сжав тяжёлые челюсти, подавшись вперёд всем корпусом, Лоуссон напряжённо вспоминал. Ли, прикрыв глаза, неторопливо поглаживал рубашку на груди. Он мог ответить на вопрос Нодара только после того, как даст ответ океанограф, после того, как он, Ли, выйдет наверх и с возможной точностью определит направление ветра по странам света… Лоуссон думал, но Ли не торопил его: он хорошо знал, что работу мысли нельзя ускорить понуканиями, — знал так же хорошо, как и то, что с каждой секундой всё меньше остаётся у них шансов на спасение.

Наконец Лоуссон решил:

— Два дня назад радары пятого спутника засекли и показали на экранах крохотную точку, которая тотчас окуталась туманом. Это наша единственная надежда. Теперь, мне кажется, островок должен находиться от нас на зюйд-зюйд-вест, в трёх-пяти милях.

Ли бросился наверх, словно кошка, поразив всех резким переходом от неподвижности к стремительности. Генрих хотел было бежать следом, но Светлана, схватив его за руку, дёрнула назад.

— Куда?! Маску!

Однако и после того, как он надел маску, девушка не выпустила его. Она непрерывно смотрела на хронометр Нодара, торопливо отсчитывающий минуты и секунды. Все взгляды были теперь прикованы к этому хронометру, одна и та же мысль не давала покоя всем: «успеет ли метеоролог?» Потом люди посмотрели друг на друга и одновременно подумали об одном и том же: «Две-три минуты… Почему не пять? А вдруг только одна?»

Так бывает только перед лицом общей смертельной опасности: мысли разных людей устремляются в одно русло, их сердца начинают биться в унисон, они вдруг начинают чувствовать себя частицами одного организма — коллектива.

«Успеет ли он».

Нет, не успел…

Пол под ногами вдруг круто вздыбился, превратился в стену, потом — в потолок. Корабль переворачивался, скрипя бесчисленными переборками, грохоча лопающимися швами… Потом людей со страшной силой швырнуло назад — не успев поднять громаду на гребень, волна поднимала корабль, толкала его перед собой.

Закусив губу, чтобы не закричать от боли, Генрих одновременно думал о Светлане, о шланге воздухопуска, о том, что вот сейчас, сию минуту может последовать самое страшное: удар невероятной силы, который может просто расплющить корабль, и тогда — смерть…