Свет надежды

Утром они плотно позавтракали: «наелись, как медведь перед спячкой», как выразилась Крис, — и немного поработали. Он задавал вопросы, Крис отвечала. Ивен чувствовал, что она все еще беспокоится насчет фильма, о том, что ее частная жизнь будет вынесена на публику. Удастся ли ей по-прежнему сохранять свою тайну?

Черт возьми, ее можно понять. Телевидение пережевывает и высасывает человека, словно жвачку, а потом выплевывает, не задумываясь над тем, что будет с его жертвой. Крис успокоится лишь тогда, когда увидит законченный сценарий. Это будет хороший сценарий. Ее рассказы о детях, о Доре, о Лоумане, о школе, где она работает, создадут хороший местный колорит. Настоящая-то работа начнется, когда Крис вернется к себе в Лоуман, а он засядет за компьютер.

Когда Крис вернется в Лоуман.

Ему не понравилась эта мысль, и он невольно сдавил руку Крис.

— Эй, потише! — сказала Крис. — Больно же!

— Извини.

Он не решался сказать ей, как ему не хочется, чтобы она уезжала. Сердце его разрывалось от одной этой мысли. Ну и влип же он! И зачем только он согласился писать этот сценарий? Если бы он не встретился с Крис снова… Если бы он не переспал с ней…

Но это было. И теперь ему не хотелось терять ее.

К чему это может привести? Ивен не верил в хэппи-энды. Никогда не верил. Но теперь он чувствовал себя другим человеком. Он провел два дня в обществе Крис, и кусок льда у него в груди растаял. Черт возьми! Он никогда не думал, что сможет так измениться!

В кафе Крис улыбнулась добродушной официантке с копной светлых кудряшек и наклеенными ресницами. Официантка напомнила ей барменшу в лоуманском баре. Сев за столик, Крис положила подбородок на руки и принялась с интересом разглядывать прохожих.

Мимо прошагал человек в маске, как у того налетчика в магазине. Крис вздрогнула. Интересно: люди, которые живут здесь, в большом городе, привыкли к насилию и не думают о нем? Впрочем, ее-то это не касается. Она не здешняя. У нее есть дом, семья, работа. Там, в Лоумане.

Они заказали себе крем-соду, и Крис снова обернулась к Ивену.

— Послушай, — спросила она, — ты всегда был такой, как теперь?

— Какой это, интересно?

— Ну, пессимист.

Ивен знал, что Крис не имела в виду ничего дурного, и все же удивился. Даже обиделся немного. Неужели он в самом деле производит такое впечатление? Неужели он действительно видит все в черном свете? Он почесал в затылке, посмотрел в окно.

— Да нет, наверно.

— А что случилось?

Она спросила очень мягко, и все же Ивен почувствовал себя неуютно от этого вопроса. Не любил он говорить о прошлом — чего зря языком-то трепать?

— Моя очередь, да? — усмехнулся он. — Может, обойдемся без сеанса психоанализа, а?

— Ивен, так нечестно! Я ведь тебе все рассказала. Ты обо мне знаешь больше, чем кто бы то ни было. А теперь мне до смерти хочется узнать о тебе.

— Что же ты хочешь знать?

— Все.

Он опустил глаза и принялся водить пальцем по завитушкам на розовой скатерти.

— Ну, мой отец был фермером. Жили мы очень бедно. У меня был младший брат, Лео. Теперь он моряк и плавает на торговом судне.

— Вы друзья?

— В детстве дружили. Теперь мы очень редко видимся. Разве что иногда, на Рождество.

— А твои родители?

— Отец умер, а мать… не знаю. Она ушла из дома, когда я был еще маленький. Мне тогда было лет пять или шесть.

— Какой ужас!

Крис смотрела на него с состраданием. Вот оттого-то он и не хотел рассказывать о себе. Снова проснулось чувство пустоты и одиночества, знакомое ему, кажется, с самого рождения. Но надо же рассказать Крис что-то о себе. После ее вчерашней исповеди в самом деле нечестно было бы молчать, даже если это разбудит призраки прошлого, старые сожаления и обиды.

— Да, мне ее очень не хватало, — сказал он, рассматривая свои ногти. — По крайней мере, первое время. Она мне читала… Наверно, это благодаря ей я сделался писателем. У нас в доме было много книг, и она старалась развивать наше воображение, учила нас мечтать…

Он улыбнулся, но невесело.

— Я чаще всего мечтал, как уеду из города. Я его ненавидел.

— Отчего?

— Там было слишком пыльно, слишком уныло. Отец всегда за воротник закладывал, а когда мать ушла от нас, он вообще запил по-черному. А мы с братом совсем одичали. Наша семья стала притчей во языцех.

Ивен поднял глаза и увидел, что она слушает его очень внимательно.

— На самом деле все это было не так уж плохо. Бывали у нас и хорошие времена, есть что вспомнить. Но я все же сбежал из ненавистного городка, как только вырос. Мне еще не было двадцати, когда я приехал в Лос-Анджелес. С женой.

Крис вскинула бровь.

— Ты был женат?

Он пожал плечами.

— Это было так давно… По крайней мере, так кажется теперь. Старая история.

Официантка принесла ледяной напиток. Ивен отпил немного из высокого бокала, но вкуса не почувствовал.

— Это было словно в другой жизни. Знаешь такое чувство? Оглядываешься назад, и кажется, будто это был вовсе не ты.

— Ага, словно это случилось не с тобой, а с кем-то другим, — кивнула Крис. — Да, конечно, мне это знакомо.

Ивен улыбнулся.

— Ну что, я уже достаточно рассказал о себе?