Свет обратной стороны звезд

Как можно выйдя из камеры орбитальной крепости оказаться на чужой планете было выше понимания Федора. Он аккуратно лавируя, выбрался из толкучки и скорым шагом двинулся прочь.

Что-то во внешней следе было неестественным, странным. Не густой до непрозрачности дым, траурной вуалью налетающий с порывами ветра. Не хлопья черного снега, идущего с ясного неба. Ни ослепительное, темное солнце в зените. Конечников не мог подобрать определения — будто ночь и день сосуществовали одновременно. Анализировать было некогда.

Сзади раздался треск, это подплавленные жаром реакции полного распада складывались конструкции здания. Конечников побежал.

Удалясь на приличное расстояние от сборища, он чувствовал себя лучше. Федор скосил глаза вниз и с ужасом увидел, что на нем «техничка», армейский рабочий комбинезон. Он оказался во вражеском городе в деметрианской военной форме. На какой-то миг первого лейтенанта охватил страх, что в нем признают врага, но к нему никто не обращался. Более того, эланцы старательно отводили глаза, делая вид, что не замечают его. Большинство мужчин были или совсем молодыми или старыми. Сверстников Федора было совсем мало, причем все с видимыми физическими недостатками.

Леденящей кровь особенностью встреченных им людей, была их полная заторможенность. Эланцы двигались деревянной размеренной походкой, говорили практически без интонаций, не меняя отстраненного выражения лиц.

Какая-то часть сознания подсказывала ему, что он не должен показывать страха, а главное не пускать его вглубь, иначе живые манекены вокруг обратят на него внимание. Что тогда будет, Конечников не захотел себе даже представлять. Он и так слишком напуган.

Чем дальше уходил Федор от взорванного торгового центра, тем менее реальным становился мир. Ослепительно блестели громадные стекла зданий. В неживом зеленоватом свете отражений все вокруг теряло фактуру, становясь условно очерченной, выглаженной картинкой без деталей.

Ноги несли Федора сами, не подчиняясь его воле. Поначалу Конечников не обращал на это внимания, но потом ему стало совсем страшно.

Шаг за шагом, он выбрался из толчеи центральных улиц пока не вышел на широкий, тенистый бульвар, засаженный огромными, незнакомыми ему деревьями. Без этого сводящего с ума зеркального блеска все вернулось в норму. Федор вздохнул с облегчением.

И оказалось напрасно. Если люди в плотной, компактной группе имели хоть какое-то человекоподобие, то здесь они были похожи на зацикленную на бесконечный повтор голографическую запись.

Особенно поразил Конечникова человек, непонятного возраста, глаза которого едва виднелись через чудовищно опухшие черные веки.

Он совершал движения руками, словно бы неуклюжий, старинный робот, изображающий оживленную жестикуляцию. При этом ему не хватало оперативной памяти, и каждые 2–3 минуты он снова в точности повторял свои движения. Самое странное было в том, что буквально на половине шага человек исчезал, растворялся в воздухе, чтобы вновь возникнуть в начале своего пути в тени дерева, рядом с ларьком мороженого и прохладительных напитков, где Конечников его впервые увидел.

Но вот ноги-предатели повернули к одному из двухэтажных домов, нельзя сказать, что роскошному, но и не бедному.

Несмотря на ужас ситуации, это строение Федору понравилось. В жарком климате такой особняк с огромными террасами и крытыми галереями был очень удобен для жизни.

Дверь сама собой распахнулась. Повинуясь чужой силе он вошел вовнутрь. Чуткий нос дикаря сразу уловил присутствие какого-то еще запаха, старательно забитого хорошим, дорогим дезодорантом.

Внутри дома стоял прохладный полумрак. В неосвещенном холле угадывались ковры и кресла, темные панели стен и прямоугольники картин. У затемненных почти до полной непрозрачности окон угадывалось какое-то смутное движение. Федор сначала обомлел, подумав о том, что нечто живое бросится на него сейчас из мрака. Но в следующее мгновение он понял — это всего лишь занавески, колышущиеся от сквозняков.

Его потащило дальше, через длинный, полный черноты коридор к далеким отблескам света. Там была лестница, залитая сверху рассеянным сиянием дня.

Первый лейтенант стал подниматься, разглядывая снимки в простеньких металлических рамочках на стенах: папа, мама, любимая кошка и ребенок. Стало совсем светло. Конечников прошагал еще один пролет и оказался в зале бельэтажа. Тут были большие, от пола до потолка окна, камин, столик и несколько диванчиков в центре. В отделке белые плоскости стен странно сочетались с темно-коричневым, почти черным деревом пола, опор и потолочных балок. Бросился в глаза большой голографический портрет. На нем девочка с стереоснимков была уже взрослой — черноволосая, кареглазая девушка типично эланской наружности. Она старательно улыбалась в объектив, словно пыталась влезть в зрачки тому, кто будет смотреть на фото.

Тут Федор почувствовал, что чужая сила отпустила его ноги, и первым делом подошел к камину, чтобы позаимствовать совок для углей. Длинная, массивная ручка делала его неплохим оружием.