Свет обратной стороны звезд

Подошла Хелена, как всегда, насквозь фальшивая, неестественно заботливая. Даже сейчас, в туго обтягивающем серебристом платье, открывающем грудь и плечи, с прической от лучшего гарнизонного парикмахера и доведенной до совершенства при помощи тонального крема кожей лица, она не казалась Федору привлекательной.

— Авраам, — сказала она, — глядя почему-то на Крока. — Антон Петрович просит прощения, он не знал.

— Передай ему, пусть поцелует меня чуть пониже спины, — ответил капитан Кинг.

— Фу, какой, — наиграно засмеялась Хелена. — Я передам, что извинения приняты с благодарностью, и ты в свою очередь тоже сожалеешь о своей несдержанности. Ребята, ну чего вы, в самом деле, завелись?

— А чего он? — упрямо возразил Гут.

— Авраам, мне еще Сережа говорил, что скаут кораблик маленький, тесный, боезапаса на полчаса хорошего боя. А когда он закончится — только таран.

— Нет, теперь есть еще одно средство — на полной тяге вдуть движками в полевой створ. Это ведь давно известно про взаимодействие поля и тягового импульса, — сказал Конечников.

— А откуда ты… — начала Хелена, и остановилась по причине крайнего изумления. Но, быстро овладев собой, она предложила: — Мальчики подходите попозже, когда Антон Петрович уйдет. Он, обычно, не задерживается на балах.

— Непременно, — дежурно улыбнулся Федор.

За закрытыми дверями зала играла музыка. Конечникову иногда казалось, будто он слышит сквозь мелодию стук каблуков и шуршание платьев.

А в вестибюле было пусто и тоскливо. Буфетчики готовились к перерыву — сливали недопитое шампанское обратно в бутылки и смахивали сигаретный пепел с бутербродов.

Работники общепита воровато поглядывали на приятелей, но не признав в них опасности для себя, не стесняясь продолжали.

— На генеральские столы поставят все свежее, — откомментировал Авраам. — А нам сунут что-то бывшее в употреблении.

— Какая гадость, — заметил Федор. — Никогда бы не подумал…

— Добро пожаловать в клуб неудачников, — сказал Авраам. — Многое узнаешь об изнанке жизни.

— Почему неудачников? — Федору вдруг стало нехорошо от этих простых слов друга.

— Да меченные мы с тобой оба, — горько и страшно сказал Гут. — Обоих нас у Гало пометили. Никуда от того не денешься.

Авраам, как частенько это делал сам Федор в мари нереальности, медленно осмотрел искусственную кисть со всех сторон. Капитан долго смотрел на свою неживую руку, снова и снова убеждаясь, что это все на самом деле.

— И в морду не каждому дашь. Никитка вот испугался. А другой тебе в лицо скажет, — наконец сказал он. И вдруг круто изменил тему. — Слушай, что это мы как вместе остаемся, так начинаем плакаться?

— От того, что гнилая интеллигенция. Ладно, плюнь…

Конечников сложил на лице разудалую ухмылку и продекламировал неведомо откуда пришедшие на ум строки:

Никто не даст нам избавленья,
ни Бог, ни царь и не герой.
Добьемся мы освобожденья,
своею собственной рукой.

Авраам оценил иронию и предложил, подхватывая игру:

— Может таки Никитоса найдем? Тетки не дали, может тут нам больше повезет.

— Ага… Особенно если один держать его будет…

Гуталин засмеялся.

— Кто поминает меня всуе? — поинтересовался Симонов. Он подкрался к ним сзади и слышал последние слова приятелей. — А вы, похоже, уже нашли друг друга…

Никита был в хорошем подпитии. Получив полный отлуп, он утешался теплой шипучкой.

— А ты видно тоже остался не у дел, — в тон ему ответил Конечников.

— Да нужны мне малахольные телки… Я тут такую девушку видел, закачаешься.

Никита вздохнул, отпил халявного шампанского из бокала и откусил от халявного бутерброда.

— Ну и что, облом? И это у тебя, мастера по съему? — иронически поинтересовался Федор.

— Сам бы попробовал, — огрызнулся Симонов.

— Кто такая? — спросил Конечников.

— Столичная штучка, хороша неземно… Божественно бесподобна, — Никита мечтательно прикрыл глаза.

— Сопли не жуй, Симонов. Где видел? — оборвал его Конечников

— Улетела… Не посчитала нас, лапотников, достойными.

— Если ты валенок, то не равняй всех по себе, — усмехнулся Федор.

— Тоже мне герой, — с усмешкой ответил Симонов.

— Да я бы ее… А уж пригласить на танец… — произнес Конечников, изображая на лице снисходительное презрение к неумехе.

Федора особенно вдохновили слова, что дама уже отбыла из расположения части и не упустил случая поиздеваться над озабоченным Симяном.

— Поспорим? — взвился Никита.

— На что?

— Да хоть бы на твой «Куппермайн».

— Идет, — произнес первый лейтенант, чувствуя, что совершает большую глупость. — А ты публично обьявишь, что попку свою елдаком растягиваешь.

— Отчего ты, Крок, так не любишь меня? — совсем трезвым голосом спросил Никита.

— За то, что ты с этим кодексом носишься… Ведь сам как-нибудь сдохнешь, как других гробишь.

— Вот как, — Никита задумался, потом усмехнулся и сказал: — Ладно, хуй с тобой. Припомню я тебе эти слова… Разбей, Гуталин.

Глаза капитана загорелись.

— Кому Гуталин, а тебе, Никитка, господин капитан Авраам Кинг, — хмуро сказал Гут.

Но все же «разбил» рукопожатие спорщиков.