Свет погасших звезд. Они ушли в этот день

У Хейфица Высоцкий играл абсолютно другого героя: зоолога фон Корена, в образе которого явственно проглядывал современный фюрер или вождь всех народов. Хейфиц не случайно обратился именно к повести Чехова «Дуэль» (после того как снял «Даму с собачкой» и «В городе С»), поскольку на фоне тогдашней победы державников, которых либералы называли не иначе как сталинистами, именно это произведение звучало наиболее актуально. И симпатии постановщика были на стороне рефлексирующего интеллигента Лаевского, а позиция фон Корена всячески разоблачалась. Вот как об этом рассказывал сам И. Хейфиц в интервью журналу «Советский экран»:

«Зоолог фон Корен оказался искусным изучателем медуз, но никуда не годным воспитателем человека. Такие фон Корены, жаждущие „улучшения“ человеческой породы по методам зоологического отбора, не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что, когда Гитлер еще пешком под стол ходил, фон Корены уже высказывали свои тезисы. Нам не хотелось бы прибегать к прямолинейным аналогиям, рисовать фон Корена как предтечу фашизма, тем более что в глубине души он по-своему добр и сентиментален. Скажем, мы сняли такой кусок: к фон Корену, возвращающемуся домой, со всех сторон сбегаются собаки, ластятся к нему. Он их любит. Он, наверное, не стал бы стрелять в собаку. Но в Лаевского фон Корен стрелять не побоялся. Дуэль для фон Корена оказалась победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. Он ничего не добился. Насилием, страхом нельзя воспитать человека. Так воспитывают только рабов. На этой теме зиждется весь финал повести…»

Выход этих фильмов подви́г и других режиссеров советского кино задействовать Высоцкого в своих аллюзивных произведениях. Так, в 1974 году Михаил Швейцер пригласил его в картину «Бегство» мистера Мак-Кинли», где Высоцкий должен был сыграть хиппующего певца Била Сиггера, распевающего песени о загнивающем Западе. На самом деле под загнивающим капитализмом имелся в виду развитой социализм.

Вранье
Ваше вечное усердие!
Вранье
Безупречное житье!..

Но здесь аллюзии читались слишком явственно, поэтому цензура хоть и оставила Била Сиггера в картине, однако выкинула почти все его баллады.

В 1975 году другой режиссер, уже из лагеря державников – Алексей Салтыков, – собирался снимать Высоцкого в роли Емельяна Пугачева в одноименном фильме. И опять идея этого приглашения лежала на поверхности: знаменитого русского бунтаря времен Екатерины II должен был играть современный бунтарь времен Брежнева. Правда, в отличие от либерала Швейцера державник Салтыков не ставил целью ткнуть действующую власть в дерьмо: он хотел показать современным либералам, на примере Емельяна Пугачева, к чему может привести бунт. Однако Высоцкого на эту роль не утвердили именно из-за этих аллюзий.

Тем временем в конце 70-х Брежнев уже окончательно перешел на позиции западников. Вызвано это было несколькими причинами: и стремительно прогрессирующей болезнью генсека, благодаря которой в доверие к нему втерлись прежде всего западники, и убежденностью в том, что ему удалось не только закрепить свои позиции внутри партии (отправил на пенсию Подгорного, принял новую Конституцию), но и перехитрить Запад (за шесть лет «разрядки» СССР захватил влияние в девяти странах «третьего мира», а нефтяной кризис вывел Советский Союз в мировые экономические лидеры). Вот почему, когда в 1978 году Михаил Шолохов написал Брежневу упоминаемое выше письмо об угрозе русской духовности со стороны мирового сионизма, генсек от этого послания попросту отмахнулся. Какая, к черту, угроза, если дела идут прекрасно!

Нельзя сказать, что державники безропотно взирали на этот крен, однако все их попытки сдвинуть вектор развития страны в свою сторону не приносили удачи. Случались порой праздники и на их улице, однако кардинально повлиять на общую ситуацию они не смогли. В итоге чаша весов в борьбе за души людей все сильнее склонялась в сторону западников, которым активно помогали их зарубежные покровители. Например, после Хельсинки-75 вещание западных радиостанций на территорию СССР резко увеличилось, а их глушение прекратилось постановлением Политбюро. Было снято глушение «Голоса Америки», «Немецкой волны», а глушение «Свободы» хоть и оставили, однако оно было как мертвому припарка – мощные ретрансляторы обходили любые преграды.