Свет-трава

– Смотри, как лучше, только не обижай парня. – Алеша помолчал и спросил: – Что это ваш Семенов из вуза в вуз мотается? Сюда пришел из медицинского, теперь задумал в горный переходить. Характер неспокойный или действительно себя не нашел?

Федя представил себе заносчивого, шумливого студента Семенова, всегда гладко причесанного и в галстуке необыкновенной расцветки.

– Он и не найдет себя. Очень уж требователен ко всем и ко всему, кроме себя…

– Но ты пытался говорить с ним? – перебил Алеша.

– И говорил и ссорился! Все равно что мертвому припарки! – Федя махнул рукой. – Алеша, я к тебе по делу.

– Нет, Власов, ты Семеновым все-таки займись… Ну, говори: какое у тебя дело? Впрочем, у меня есть к тебе сначала один личный разговор. И чую – удивишься.

Он встал, перешел к переносной вешалке, на которой висела его шинель, достал из кармана бумажку и, посмеиваясь, подошел к Феде.

– Я стихи сочинил, слушай, – сказал он.

Нараспев, не своим голосом, Алеша начал читать:

В тиши столетних кедрачей
Я сутками скитаюсь.
И песней трепетной стрижей
И видом радужных полей
Все время наслаждаюсь.

Видно было, что стихи ему нравились. Он горячо жестикулировал, то и дело посматривая на Федю.

Зеленый бархат сочных трав
Лист желтый портит очень.
Оркестр из тысячи октав
В лесу заводит осень.
И о любви большой своей
Пою я с лесом вместе.
Не знаю, угожу ли ей
Я песней грустною своей,
Моей весне-невесте.

Алеша помолчал.

– Ну что? – спросил он. – Ты говорил мне, что состоял когда-то в литературном кружке Дворца пионеров, – значит, разбираешься в этих делах.

Федя взял в руки стихи и внимательно перечитал их.

– По-моему, плохо, – спокойно сказал он.

У Алеши даже брови вскочили.

– Почему плохо?

– Несамостоятельно!

– Как это несамостоятельно?

– Своего ничего нет. Фразы все затрепанные: «в тиши столетних кедрачей», «зеленый бархат сочных трав». Так еще в восемнадцатом столетии писали. И, кроме того, что это за песня вместе с лесом? Почему ты должен угодить этой песней своей невесте? Читатель не поверит тебе. Рифма неважная. Нет, Алеша, честное пионерское, стихотворение плохое. И ты, пожалуйста, не спорь!

– Да я и не спорю, – как-то сразу равнодушно сказал Алеша. – Я-то думал – ничего. Значит, по-твоему, не стоит баловаться стихами?

– Ни в коем случае, – строго сказал Федя, – литература баловства не терпит. Да разве только литература. Возьми свою геологию.

– Что верно, то верно, Власов.

– Знаешь, Алеша, у меня есть друг – Игорь Пересветов. Он учится в Москве, на филфаке. Да я рассказывал тебе о нем. Вот он хорошие стихи пишет. Хочешь, я прочту тебе его стихи?

– Прочти, – с любопытством сказал Алеша.

Федя минуту молчал, потом, опираясь руками о спинку стула, спросил:

– О любви хочешь? Только это старое стихотворение. Он писал его еще в школе.

– Читай.

Чуть подняв голову, тихим голосом, но с чувством Федя прочел стихотворение Игоря:

Рог олений молнии летучей
Пасмурное небо раскроил.
Я сейчас с одной знакомой тучей
Как с подругой старой говорил.

Без тебя прокралась в сердце осень,

Раньше срока лето отцвело,
И недаром глупый ветер просит
Вместе прогуляться за село.

Побродить вдвоем в лесных массивах,

Сопок крутизну преодолеть,
О тебе, безжалостно красивой,
Песни невеселые пропеть.

Ты, наверно, тоже заскучала,

И, когда бы знала, где мой путь,
Весточку вдогонку мне послала,
Чтоб меня нашла хоть где-нибудь.

Только я уверен наперед —

Никакая почта не дойдет.

Алеша слушал очень внимательно, даже шепотом повторял некоторые строки. И когда Федя кончил, сказал с воодушевлением:

– Ну, это настоящий поэт.

– Врожденный! И знаешь, Алеша, я верю в его большое будущее.

– И, пожалуй, не ошибаешься!

– Жаль только, немного зазнается, – вздохнул Федя.

– Это от молодости! Подрастет, поумнеет, станет проще.

– Я тоже так думаю, – сказал Федя, но в словах его Алеша не почувствовал убежденности и посоветовал:

– А ты по-дружески критикуй его. Зазнайство – это, брат, оковы для способного человека.

– Я и так уж стараюсь. Долбил об этом в каждом письме. Только в последнее время он почему-то писать перестал.

– Может, обиделся!

– Едва ли! Здесь что-то другое.

– Ого! – воскликнул Алеша, взглянув на часы. – На новые сутки двадцать минут перешло. Какое у тебя дело? Говори!