Свет-трава

– Нет, не тяготит. Здесь те же люди. Дело у меня интересное. Мне некогда скучать. Может быть, и вам придется работать в селе. Окончите институт и приедете в Семь Братьев. Вот тогда узнаете, что жить здесь совсем не скучно!

– Никогда! – горячо воскликнул Игорь. – Я останусь в Москве.

– В Москве?! – Маша покачала головой. – Это не хорошо, Игорь. Надо обязательно возвратиться в родной край.

– Литератору не только в деревне, но даже в провинциальном городе жить трудно, – возразил Игорь. – Литератор должен вращаться в водовороте культурной жизни своей родины, иначе он рискует отстать, а для него это самое опасное.

– А мне кажется, для литератора самое опасное другое, – горячо возразила Маша и тоже встала. – Самое опасное, мне кажется, это не знать жизни. В Москве есть смысл жить тому литератору, который уже многое видел в своей жизни.

– Жизнь везде можно изучить, Мария Владимировна.

– Можно, но… – Маше не удалось договорить, потому что раздался стук в дверь. Она вспыхнула и так стремительно бросилась к двери, будто целый вечер ждала этого негромкого стука. Она не ошиблась.

Это был Никита Кириллович. В вечерних сумерках комнаты он увидел Игоря и отказался войти.

– Не буду мешать вашей беседе, – сказал он. – Я на минуту…

Он заметил в глазах Маши волнение, но не знал, чем оно вызвано: встречей с ним или разговором с тем незнакомым юношей, который сидел у окна в непринужденной позе часто бывающего здесь человека. С тех пор как Маша приходила на стан, Никита Кириллович понял, что не безразличен ей, но боялся об этом даже думать. Она казалась ему совершенством. Себя же он считал неучем.

– Я к вам за обещанной книжкой, – сказал он, избегая Машиного взгляда.

Она вынесла ему «Севастопольскую страду» и еще раз пригласила в комнату.

– Пойду, Мария Владимировна, свободные вечера редко бывают. Почитаю. – Он указал на толстую книгу, пожал ее руку и ушел.

Игорь слышал их разговор. Он понимал, что присутствием своим смущает незнакомца. Надо было уйти, но он нарочно остался.

Маша проводила Никиту Кирилловича за дверь, постояла на террасе, поглядела ему вслед. Ей стало грустно. Он пришел, конечно, провести с ней вечер, но побоялся оказаться лишним.

Она возвратилась в комнату молчаливая, расстроенная. Игорь решил, что теперь пора уходить домой.

Маша не стала его удерживать.

Глава шестнадцатая

С тех пор как пришла любовь, Сане, как, вероятно, и всем без исключения, стало сложнее жить на свете.

Прежде все было радостным. Неприятности проходили мгновенно, не оставляя следа. Вечерами стоило положить голову на подушку, как закрывались глаза и приходил сон, крепкий, без сновидений; чаще всего до тех пор, пока не разбудит дежурная по детскому дому.

Теперь Саня долго не могла заснуть, просыпалась ночами и часами лежала с открытыми глазами.

Раньше, где ни бывала она, все казалось ей новым, привлекательным, интересным. А теперь ей было интересно только там, где находился Федя.

Новые тревоги и волнения принесла любовь. То ей казалось, что Федя не так посмотрел на нее, не то сказал, не о том подумал. К ее, Саниным, интересам теперь присоединились те интересы, которыми жил Федя, и она терзалась его неудачами и ошибками.

Но все эти терзания, вся эта новая сложность жизни и составляли любовь. За тысячи лет существования человечества вряд ли кто-нибудь не пережил этого и едва ли стремился избежать.

Саня плохо спала эту ночь. Видела, как в светлом ореоле гордо проплывал по черному небу месяц, как мигали в окне звезды Большой Медведицы. На рассвете из тумана прорезались и подперли небо могучие горы.

Саня забывалась и видела короткие сны. То, хоронясь за кустами, она бежала по берегу вслед уходящей лодке. В ней весело смеялись чему-то Игорь, Федя и Маша. То она торопливо шла по бескрайнему полю, искала и звала Федю. То стояла в кабинете главного инженера рудника, и он протягивал ей кусок зеленой диопсидовой породы. С одной стороны в нем блестели кристаллы слюды, с другой – ясно был виден отпечаток листьев и стебля травы.

«Это свет-трава! А вы где ее ищете?» – сердито спрашивал он Саню, и его круглое лицо с маленьким вздернутым носом было красным от гнева.

Она проснулась в смятении. Села на кровати. Подруги еще спали. Она надела халат и вышла умываться на улицу.

Первый, кого она встретила около дома, был Федя. В тот момент, когда Саня спускалась с крыльца, он вывернул на велосипеде из-за угла, соскочил на землю и, виновато улыбаясь, вытирая платком потное, запыленное лицо, подошел к Сане.

Это походило на продолжение странных снов, которые всю ночь одолевали Саню.

С разгоревшимися щеками, изумленно приподняв брови, прижав к груди футляр со щеткой, мыльницу и коробку с порошком, молча смотрела она на Федю.

– Это я… Прости, что так рано…

– Вижу, что ты, – засмеялась Саня, покрывая полотенцем непричесанные волосы. – Ну, садись и жди.

Она исчезла за домом. Федя, тяжело дыша, опустился на скамейку около окон.