Читаем Свет твоих глаз полностью

– Ника! – Эдуард внезапно хохотнул. Его лицо посветлело. – Не думал, что это так хлопотно – нанять домработницу! Ключи сделаем. Бельевой шкаф найдешь в гардеробной. Там постельное белье, шторы, покрывала. Мусорные баки покажу вечером, когда пойдем выгуливать Найджела. Ты ведь составишь нам с парнем компанию?

– Думаю, да. Прогулки перед сном очень полезны! – я уже откровенно говорила любые глупости, которые только приходили на ум – лишь бы не молчать. – Мне всегда нравилось выйти вечером, подышать, привести в порядок мысли. На ходу как-то легче думается.

– И какие-такие проблемы глобального масштаба ты любишь обдумать на ходу? – продолжал веселиться Эд.

– Ну, к примеру, какое платье и какие сапожки надеть на следующий день. Какого цвета лак подойдет к выбранному наряду и к сумочке, – подыграла ему я.

Почему-то в этот момент я не боялась показаться недалекой дурочкой. Чувствовала, что Скворцов поймет мою игру и не примет эти слова всерьез.

– О! Ну, это куда более важный вопрос, чем меню на неделю и график уборки! – не подвел, пошутил в ответ мой хозяин.

Его улыбка стала доброй, почти нежной. Темные глаза Эда смотрели куда-то поверх моей головы, но я все равно чувствовала себя так, будто греюсь в лучах его взгляда.

От шуток мы перешли к воспоминаниям о самых забавных случаях из собственной жизни. Так, развлекая друг друга байками и посмеиваясь, добрались до дома, поднялись на пятый этаж.

Возле двери Эд остановился. Вынул из кармана связку ключей, передал мне:

– Самый длинный ключ – от нижнего замка. Единственный желтый – от верхнего. Обычно я закрываю только на нижний: там электрический замок. Вращать ключ вокруг оси не нужно, сделаешь пол-оборота вправо.

– Ага. –  Я приняла связку, отперла дверь, пропустила Найджела и его хозяина вперед, потом вошла сама. – Сейчас помою твои очки!

Вернула ключи Эду. Вынула из сумки сверток, босиком побежала в ванную. Через пару минут вернулась. Эдуард и его пес ждали меня там же, у дверей. Эд снова был невесел. Он успел скинуть куртку, разуться, отстегнуть поводок и перехватить Найджела за ошейник, чтобы тот не сбежал и не разнес грязь с лап по всей гостиной.

– Твои очки, Эд, – окликнула я мужчину.

Он подставил ладонь. Потом нацепил линзы на нос – и сразу как-то отдалился, замкнулся. Стал уже знакомым мне хмурым и суровым дельцом. Только теперь я точно знала: там, за маской внешней сдержанности, Эдуард Скворцов совсем другой – живой и ранимый.

15. Эдуард. Музыка нас не связала


Людям слепым и слабовидящим нельзя расслабляться и отвлекаться на посторонние мысли, когда они куда-то идут, даже если в одной руке – поводок-трость, а в другой – ладонь провожатого. Тот, кто движется наощупь, обязан быть бдительным каждое мгновение. Я позволил себе замечтаться, и тут же получил щелчок по носу от жизни: не забывайся, помни – кто ты!

Вспомнил. Осознал в тот самый момент, когда очки со смачным чавкающим звуком плюхнулись в грязь. Сам я не растянулся в этой вязкой жиже только потому, что под руку меня держала Ника.

Вероника – причина и источник моих отвлеченных размышлений. Очень символично! Вся эта ситуация – как знак, как предсказание будущего. Ника может стать причиной моего падения, и она же может оказаться той, кто не позволит мне упасть. Если пожелает.

Стоп! Не слишком ли много власти над собой я приписываю девчонке? От нее будет зависеть ровно столько, сколько я позволю! Зря, что ли, с восемнадцати лет вкалывал, не спал ночами, мотался сначала за товаром, а потом с товаром – по покупателям?

К тридцати двум я стал одним из тех, кого называют хозяевами жизни. И намерен оставаться хозяином – по крайней мере, свой собственной жизни! Я все спланировал. Все предусмотрел. Никто не собьет меня с пути к намеченной цели!

Вероника – забавная. Умеет пошутить. Но я слишком увлекся этим знакомством. Пора остановиться. Слишком близкое общение с собственной домработницей ни к чему хорошему не приведет. Мне нужно привязать девчонку, а не привязываться самому.

– Еще раз спасибо за помощь, Ника. – Я забрал очки из ее рук, нацепил на нос и потащил Найджела в ванную – мыть лапы. Впрочем, парень особо и не сопротивлялся.

Отпустив собаку, я сходил переоделся, а потом заперся у себя в кабинете. На почту упало несколько писем, в том числе – от контрагента, поставлявшего на мой завод смеси для производства плитки. Новое предложение. Это предложение можно было скинуть директору и начальнику отдела закупок, а потом выслушать краткий отчет о плюсах и минусах. Но я решил ознакомиться с документом лично. Попытка контрагента пересмотреть договоренности выглядела подозрительной.

Включил ноутбук, с помощью голосового управления вошел в почту, отыскал нужное письмо, активировал озвучку. Разглядывать картинки с помощью бокового зрения я кое-как мог. Читать текст – нет. Приходилось сосредоточенно вслушиваться в механический голос программы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее