Свет тысячи звёзд

– Бен на кухне. Сегодня не очень хороший день. Может быть, вы посмотрите на звезды, чтобы он успокоился. Он давно уже должен быть в постели.

– Хорошо, – бормочу я и хочу только, чтобы мама наконец ушла, чтобы моя совесть перестала мучить меня. Как только она уйдет из дома, я попытаюсь уладить дело ванильным мороженым и главой «Кролика Питера». Бен на самом деле уже слишком взрослый для этой книги, но он цепляется за нее, как и за многие другие вещи, на которых держится его жизнь.

– Пора бежать, иначе старшая сестра отрубит мне голову. До завтра, моя девочка, – с последним поцелуем мама проскальзывает через дверь в темноту. Как и каждый вечер, она пешком идет полмили до больницы. В это время автобусы уже не ходят, но ей все равно не нравится теснота общественного транспорта. Возможно, потому что из-за аутизма Бена она привыкла держать дистанцию. Ей нравится тишина ночи и пустота одинокой грунтовой дороги, которая петляет вдоль трассы и, наконец, заканчивается в нескольких футах к западу от главного входа в Медицинский центр Френчтауна на Демер-стрит. Это ее десять минут отдыха, прежде чем она променяет напряженную жизнь с аутичным сыном на стрессовую повседневную жизнь клиники. Сегодня я это у нее украла. Ей придется поспешить, но она все равно не успеет в больницу к началу смены.

Я вешаю куртку в шкаф и захожу в светлую кухню-гостиную. Цветы в самодельных горшках украшают окна и выделяются на фоне голубых стен. Это любимый цвет Бена, им выкрашены все комнаты дома. Что-то простое, как цвет стены, может перевернуть его мир с ног на голову. Или помочь ему успокоиться. Весь дом обустроен в соответствии с его потребностями. В этих четырех стенах он относительно стабилен. Но не сегодня. И я знаю, что причиной стало мое позднее возвращение.

Мой младший брат сидит на полу кухни и плавно раскачивается вперед-назад. Рукой он ударяет себя по виску в такт словам, срывающимся с его губ.

– Кассиопея, Киль, Кит, Козерог, Компас, – он перечисляет созвездия в алфавитном порядке. Папа привил ему любовь к звездам, а у Бена развилась буквально маниакальная одержимость астрономией. Каждое созвездие сопровождается хлопком, когда рука Бена касается его темно-каштановых кудрей. Они падают ему на лицо. Он редко позволяет стричь ему волосы. В хороший день маме иногда удается немного привести их в порядок, но полноценной стрижки у Бена никогда не было.

– Бен? – он не видит меня, но мой голос обычно действует на него так, что он перестает себя бить. Я чувствую срочную потребность обнять его. Но это одна из первых вещей, которую я уяснила с тех пор, как аутизм Бена проявился в два года: мои или мамины потребности отличаются от потребностей моего брата. Поэтому я присаживаюсь рядом и некоторое время разглядываю его. Несмотря на то, что вид Бена часто отталкивает и наводит на мысли о том, что он ненавидит близость, это не так. Я знаю, что ему станет лучше, если я буду рядом и дам время успокоиться. Мой желудок урчит, но я остаюсь на корточках на небольшом расстоянии от Бена, игнорируя тянущее чувство в животе. Как и глупую мысль о том, что я хотела бы быть на студенческой вечеринке и что причиной этого является именно такой парень, как Эштон.

– Корма, Лебедь, Лев…

Бен дошел до буквы Л, и я надеюсь, что нам понадобится меньше одного круга, пока он не успокоится. Иначе я, наверное, умру с голоду посреди нашей кухни.

– Бен? – еще раз пытаюсь достучаться до него, и в этот раз у меня получается. Он смотрит вверх и прерывает свое маниакальное движение рукой. Его взгляд скользит мимо меня в пустоту, но я знаю, что в этот момент он обращает свое внимание на меня.

– Давай сделаем мороженое, а потом пойдем в твою комнату? – Бен любит мороженое, по крайней мере, так же сильно, как голубой цвет, и немного меньше, чем звезды.

– Наугольник, Овен, Октант, – он хмурится, и внезапно его лицо проясняется. – Мороженое, а затем в объятия звезд, – брат встает, как будто ничего и не было, и бежит к морозилке. – С «Кроликом Питером».

Конечно. Иногда мне хотелось задушить маму за то, что она принесла Бену эту книгу. Вздохнув, я поднимаюсь и следую за братом. Достаю из морозилки большую пачку ванильного мороженого, беру к нему шоколадный сироп и разноцветную посыпку, выстраиваю все по одному и тому же рисунку на столе. Если я поменяю сироп и посыпку местами, это может привести к катастрофе, которая приобретет невероятный размер.

Когда Бен был маленьким, а я еще меньше, то специально провоцировала подобные приступы. Вначале мне было трудно понять, почему Бен требовал так много внимания от мамы и папы. Честно говоря, я хотела его ненавидеть, но не могла. Никто не может ненавидеть Бена.

Я люблю своего маленького брата. Это простая неопровержимая истина, которая позволяет мне после долгого дня есть мороженое вместо нормальной еды.