Свет упавшей звезды

— Я надеюсь, Ваше Величество, вы простите моей спутнице некоторое незнание этикета. Госпожа Стелла недавно в Ранко, а во дворце — по личному приглашению Его Величества.

В детском взгляде затаилось любопытство. Императрица велела подать чай, сладости и стала играть роль гостеприимной хозяйки:

— Я слышала о вас. Добро пожаловать. И поздравляю с назначением!

— Благодарю, — вежливо склонила я голову.

— Госпожа Стелла хочет увидеть ваших хранителей. Это возможно? — чуть позже спросила Жрица.

— Конечно! — оживился несчастный ребенок, — Принесите их!

Служанки внесли небольшие корзинки, украшенные разноцветными лентами. В каждой, на алой подушке, сидел… стриженный пекинес!

Я протянула руку к ближайшему. Блестящий нос зашевелился, втягивая запах. Убедившись, что собака не кинется защищать себя и всех окружающих, я вытащила малыша из его укрытия. И поняла, что ошиблась.

Собака и вправду напоминала пекинеса, только вот никто её не стриг. Шерсть сама по себе оказалась короткой. И очень мягкой. И только на ушах и шее струилась длинной волной, напоминая львиную гриву, да кисточка на конце хвоста моталась туда-сюда, выражая восторг от знакомства.

— Милый!

— Они защищают внутренние покои государя от духов, демонов и прочих неприятностей. А если не в силах справиться сами — поднимают шум, — пояснила Жрица.

А Императрица взвизгнула и захлопала в ладоши, потому что я протянула собаке кусочек печенья и заставила сначала сесть, а потом и сделать «зайку». Но строгий взгляд придворной дамы обдал холодом, и девушка снова приняла бесстрастный вид.

Жрица улыбалась, глядя на это преставление. А когда вышли из покоев государыни, рассмеялась в голос:

— Ваши умения могут растопить самые холодные сердца! Давно я не видела Императрицу в таком хорошем настроении! Мой вам совет — подружитесь с ней.

— Благодарю! — улыбнулась я в ответ и заторопилась домой: церемония церемонией, а работу никто не отменял.

ГЛАВА 7

Приставленная ко мне служанка сбивалась с ног — я металась между стройкой и усадьбой. Стоило недоглядеть, и что-нибудь обязательно шло не так: или дерево для вольеров сырое возьмут, или возводить начнут совсем не то, что я говорила, ссылаясь на «желания духов». Эти «духи» начали меня выводить — в Ранко и шагу не делали, не испросив их разрешения. От меня требовали того же. Я долго отнекивалась, объясняя, что принадлежу другой конфессии, но все возражения разбивались о рифы традиций.

Пришлось подчиниться. А поскольку почти каждый день закладывали то очередной йегаве вольер, то вкапывали столб под основу дома, приходилось терять по полчаса, выстаивая перед жертвенником и воскуряя благовония. От них жутко болела голова, но, успокоенные моими действиями, рабочие брались за дела с большей охотой.

В жилой части усадьбы дел тоже хватало. Но там были люди, уже обученные мной. А Куён по собственному почину взяла руководство над кухней, где готовили еду для собак. Стряпухи отчаянно сопротивлялись — они никак не могли взять в толк, что эта девочка из почти нищего рода имеет право ими командовать. Пришлось вмешаться, подтвердив полномочия — несмотря на возраст, Куён знала, что делать.

К вечеру я уже едва помнила, как меня зовут. Но остаться ночевать в усадьбе или прямо на стройке оказалось невозможным — после первой же попытки Соно лично явилась меня искать.

— Благородной даме, пусть и низкого ранга, не пристало ночевать вне дома! Если так устала — я буду присылать носилки!

Опека императорской кормилицы одновременно и радовала, и раздражала. Благодаря ей я избежала многих ошибок, а главное — последствий. Но в то же время действовать приходилось с оглядкой. А еще Соно решила укрепить мое здоровье.

С той поры трижды в день мне приносили горькие до тошноты отвары и пилюли. Некоторые разрешали запить водой или заесть медовым печеньем, некоторые приходилось просто глотать, зажав нос. Не желая расстраивать пожилую женщину, которая так обо мне заботилась, я смирилась. И взбунтовалась лишь однажды: когда мне приготовили похлебку из собачьего мяса с женьшенем.

Местные жители верили, что она является практически панацеей. Этот суп давали больным, старикам и детям. Им кормили раненых и тех, кому приходилось работать от рассвета и до заката. И вот — предложили мне.

Едва услышав, что налито в миске, которую Соно лично поставила передо мной, я отдернула руку от ложки. Императорская кормилица оскорбилась.

Виноватой я себя не чувствовала, но как исправить ситуацию, не представляла. На помощь пришла их собственная религия, полная запретов и табу «во имя духов».

Я объяснила, что принадлежу к Великому Ордену Канисаитов, а значит, есть собачье мясо для меня то же самое, что и человеческое.

И кормилица, и служанки впечатлились. Соно долго переживала, что из-за неё я едва не нарушила волю Неба, и в конце-концов велела всем строго следить, чтобы у меня на столе даже случайно собачатины не оказалось. Меня это более чем устроило.

Решив эту проблему, я снова погрузилась в дела. В усадьбе возвели временные вольеры, питомник рос словно его удобряли, и пришло время набирать собак.