Свет упавшей звезды

Три собачки показали то, чему успели научиться. Их старательность смотрелась так мило, что Благородная Императорская Супруга захлопала в ладоши. А вот Вдовствующая Императрица…

Она словно потеряла ко мне интерес. Сразу, как только поняла, что обучить можно любую собаку. И теперь сидела неподвижно, так что и не понять было, кто скрывается под ворохом разноцветных шелков: живой человек, или мастерски изготовленная кукла.

Канцлер напротив, глаз не сводил с псаря и собак. Ловил каждый жест, каждое слово. А после подошел поговорить:

— Вы развеяли мои сомнения, госпожа. Доказали, что ваши собаки не демоны. Да и вы, как оказалось, человек. Необычный, это верно, но всего лишь человек.

— Вы льстите мне, господин канцлер. Я самая обычная женщина, которая очень хочет домой.

Он долго молчал, вглядываясь в небо, словно знак какой-то ждал. А потом кивнул, резко, как будто решился:

— Думаю, Его Величество удовлетворил свое любопытство. Я подам прошение. Вы можете уехать.

В посольство я летела, как на крыльях. Но там немедленно испортили настроение:

— Обещать то обещал, да когда вы это разрешение получите!

Но канцлер не стал затягивать. Не прошло и недели, а я уже держала в руках бамбуковые дощечки — подорожные — на себя, собак и свиту.

Посол расстарался, устроил выезд тут же. Собрал охрану, дал телегу для Нюты, которая еще не могла ходить. Рана затягивалась, но до выздоровления было далеко.

Туанхо с ног сбился, скупая паутину. Требовался запас, в дороге могло случиться все, что угодно. Драгоценные шарики тщательно спрятали, поскольку вывозить их из Терраха строжайше запрещалось.

Так же я получила подарки и от императорской семьи: признание меня Мастером над собаками, что отныне заверяла специальная грамота, несколько отрезов шелка и рами, а Её Величество прислала золотые ошейники. Я убрала их в шкатулки, побоялась испортить. Канцлер тоже передал пару браслетов из яшмы и серебряное кольцо.

Выступили мы на рассвете. Покинули столицу, и караван запылил по дороге. Я, снова в мужской одежде, ехала верхом. Линен сидела в повозке с Нютой. Это её и погубило.

Мы переговаривались, смеялись, Даша спокойно бежала рядом с лошадью, как вдруг Линен вскрикнула и упала прямо на Нюту. В её спине дрожала стрела.

Охрана тут же взяла меня в кольцо. Туанхо напряженно осматривал степь с пожухлой осенней травой, но понять, откуда выстрелили, так и не смог. Я тоже не понимала. Да и Даша казалась спокойной.

Неожиданно наступила тишина. А потом…

Я едва успела скомандовать:

— Место!

Даша остановила начатую атаку и запрыгнула в повозку. Я оказалась рядом. У Линен кровь пузырилась на губах, Нюта пыталась встать, а вокруг бурлила схватка.

Туанхо и его люди сдерживали врага. Нападающие скрывали лица за масками, словно взятыми у бродячих артистов: беззубые улыбки, оскалы, черные провалы ртов… На щеках — кровавые пятна, означающие румянец. Лбы, пересеченные линиями-складками, выпученные глаза… Но это были люди!

Хотя Даша словно с ума сошла. Даже лежа она продолжала рычать, иногда захлебывалась, или переходила на вой. Чтобы не дать ей сорваться с места, пришлось чуть ли не лечь сверху. В горле под ладонями клокотало, и я не понимала, что послужило причиной такой ярости.

А напавшие рвались к нашей повозке, так что даже мне пришлось взяться за меч. На то, что выстою против опытного воина, не надеялась, но и позволить зарезать себя, как скотину на бойне, позволить не могла. И приняла удар на клинок.

Он едва не смел меня с повозки. Ощущение было, словно на меня бетонная плита упала. Но эти несколько мгновений позволили нам выжить — подскочивший Туанхо перехватил занесенную руку. Как он успел, я не представляла — нападавшие двигались с нечеловеческой скоростью.

Но, как они не старались, а на земле лежать остались не мы. Туанхо сорвал с одного маску.

Грубоватые черты лица, острый нос. И глаза. Страшные. Таких у людей нe бывает: вертикальный зрачок на золотистой радужке.

— Барсук. Оборотень. — сплюнул Туанхо, — Совсем стыд потеряли, если к нелюдям обращаются.

Я смотрела на убитых. Меня больше не пугал вид тел. И не тошнило. Все шло своим чередом.

— Убираться отсюда надо, госпожа!

Но меня волновало другое. Линен.

— Как она? — повернулась к повозке.

— Задето легкое, но стрела обычная, — телохранитель, владеющий еще и навыками врачевать раны, уже оказал первую помощь.

— Выживет? — Линен была без сознания, но задавать такой вопрос громко не хотелось.

— На это воля Неба. От силы её духа-хранителя зависит. А так… рана не глубокая. Ей бы покой…

Но покоя мы обеспечить не могли. Волы взревели, когда поводыри обрушили на их спины кнуты, но шаг прибавили. С этой минуты мы останавливались только на ночевку. К счастью, Линен за время службы у меня отъелась и перестала походить на восковой скелет. Сил продержаться до границы у неё хватило.