Свет утренней звезды

— Жаль… Но чего бы ты ни хотел, это уже не имеет никакого значения. Прощай, Ярл.

— Ты выйдешь оттуда, — вдруг резко и громко прошипел он. — Я подожду… Я все равно найду тебя. Ты не понимаешь… Ты моя!

Он злится, он в ярости — я слишком хорошо изучила каждый его жест. Кулаки сжаты, в глазах лед, не скулах желваки, губы сошлись в одну сплошную линию.

— Не получится, Ярл, — мягко улыбнулась ему, догадываясь, что он еще ничего не понял. — Я не выйду из сумрака.

Лицо Ярла передернулось от ужаса, и он перевел взгляд со сверкающей в его руке эктрали на меня.

— Что??? Ты… Глупая… Вы же погибнете, и ты, и ребенок! — мышцы на его лице напряглись и яремная вена бешено запульсировала на могучей шее. — Пожалуйста… — вдруг испуганно прошептал он. — Не надо, Эя, прости меня. Не уходи…

— Больно? — с тоской вглядываясь в его невозможные глаза спросила я. — Терзают демоны раскаяния? Привыкай к этому чувству. Потому что ты будешь жить с ним вечно, Ярл. С ощущением вины и осознанием того, что у тебя могло быть, но ты потерял. Ты все это уничтожил собственными руками, — тонкий мир замкнул передо мной свои контуры, и руки Ярла прошли сквозь меня в безумной попытке поймать и удержать.

Тяжело дыша и отступая назад, я смотрела на падающего на колени мужчину. Эгла, великий Ярл падает предо мной на колени?! Его жуткий вопль, словно тантор вонзается мне в сердце. Казалось бы, такой сильный и несгибаемый, он кричит, как затравленный лур, подняв лицо к небу. Глаза нестерпимо режет. Что-то горячее ползет по моим щекам. Я плачу? Почему я плачу? Отчего в груди так жжет? Отчего болит каждая клеточка и каждая мышца в теле? Мне не жаль тебя, Ярл. Я пытаюсь убедить себя, что мне не больно, я не сожалею, я все сделала правильно…

— Эя вернись! Эя… Я люблю тебя, синеглазая! — его слова летят сквозь слои сумрака, разрывая мою душу на части. — Будь ты проклята, Эгла! — доносится до меня его обезумевший рык.

— Я не люблю тебя, Ярл, — шепчу я, глотая слезы, делая шаг в глубокие грани параллельного мира, туда — где меня ждут мама, отец, Мирэ, туда, где моя душа, наконец, обретет покой и будет счастлива. — Я не люблю тебя, мой эорд, — уверяю я себя снова и снова. — Я не буду плакать о тебе, мой солнцеликий бог с серебряными глазами, я больше не буду страдать, я больше не буду тебя помнить.

Шаг… еще один… и еще один. Линии сумрака втягивают меня все глубже, и я перестаю сопротивляться, поглощаемая волной магии. Мое сердце не стучит, не болит, не выбивает ритмы.

Меня нет.

Я умерла…

* * *

Я кричал, запрокинув голову. Орал, пока не сорвал голос, а потом выл, как собака, понимая, что потерял ее. Какое страшное слово — навсегда. Что значит вся моя сила? И зачем она нужна мне, если она не может мне вернуть ту единственную, ради которой я готов пожертвовать всем? Я смотрел в посеревшее небо Нарии и видел, как медленно тает ее звезда, забирая с собой мое сердце, оставляя мне лишь ее страшные слова и боль воспоминаний. Внутри меня пылал пожар, огненная буря выжигала все дотла, а потом разлеталась сухими серыми хлопьями пепла. Яркая утренняя звезда обожгла меня своим чистым светом, опалила, изранила, и оставила подыхать в бесконечной муке и тоске. Что я наделал? Как жить дальше? Отец, куда идти?

Эктраль сияла в моей раскрытой ладони ярким, умиротворяющим светом. Я смотрел в переливающиеся грани, и думал о том, что еще несколько минут назад камень хранил тепло ее рук. Ее рук… Я больше никогда не почувствую их в своих ладонях. Не услышу ее голос. Не увижу ее глаз. Никогда… Ненавижу это слово. Ненавижу себя…

— Знаешь, вероятно все должно закончиться там, где началось…

Слова Эи эхом звучали в моей голове, они убивали меня, резали, рвали на куски. Все должно кончиться… Неужели все кончилось? Вот так… безнадежно и беспросветно? Нет. Нет! Нет!!! Так не должно быть. Мой мозг отчаянно искал выход, не желая соглашаться с ее жестоким решением.

— Там, где началось… — обреченно прошептал я в пустоту разрушенного мною мира. Память услужливо напомнила, где все это началось — Сад Теней, Чаша Жизни, и вкрадчивый голос Шаа, сулящий мне возвращение силы и власти.

— Там, где началось, — решая в своей голове неразрешимую задачу, снова произнес я вслух. — Там, где началось… — повторял я уже, как безумный, разрывая мечом пространство и прокладывая путь на Оддегиру.

Жаркий воздух привычно пощекотал лицо, заползая за шиворот горячими струйками пота. Двери храма услужливо раскрылись предо мной, словно все это время только и ждали моего возвращения. Белый песок Сада Теней мягко зашелестел под ногами, и таинственные шорохи заскользили по стенам святилища, играя в прятки с неясными тенями.

Высокая каменная чаша, стоящая в центре святилища, сегодня не казалась мне чем-то особенным. Усыпанная по кругу, как гравием, черными гладкими камнями, она выглядела зловеще и мрачно.

Ртутная поверхность чаши всколыхнулась, пошла зыбью и над ней стало подниматься изменчивое лицо Шаа.