Свет в христианском доме

Однажды, прочитав детям притчу о богаче и Лазаре, сестра спросила: «Кем бы вы хотели быть: богачом или Лазарем?» Кто как говорил. А один мальчик откровенно признался: «Я бы хотел на земле быть богачом, а в Царстве Небесное – Лазарем». Взрослые не осмелятся так сказать, но глядя на жизнь многих христиан, можно сделать вывод, что они думают и поступают именно так, забывая о конечной участи – между богачом и Лазарем лежала пропасть, перейти которую было невозможно. В небе мы получим соответственно тому, что делали на земле: доброе или худое.

Мать сыновей Зеведеевых показывает нам, как горячо любила она своих детей, любила разумной любовью, пожертвовав их для славы Господа. Осталась ли она в ущербе? Думаю, что она – одна из самых счастливых матерей в Царстве Небесном. Хотя, видя трудности ее жизни, многие могут называть ее несчастной, неразумной, тщеславной, потому что она беспокоилась о почетном месте для своих сыновей. Но я очень рад тому, что Христос не сказал ей: «Хорошо, один сын сядет у Меня по левую сторону, а другой – по правую». Он оставил эти места свободными. И Отец Небесный также еще не сказал Своего последнего слова, кто где сядет. Слава Ему! Это распределение будет с нашим участием, чтобы и сегодняшние матери ревновали о своих детях, как мать сыновей Зеведеевых, желая их высоты в Царстве Небесном, а не здесь, на земле. А для этого нужно отдать их на служение Господу. Отец Небесный по справедливости укажет каждому из нас то место, которого мы окажемся достойны.

Да благословит Господь дорогих матерей жертвенно любить Иисуса, чтобы эта любовь была видна в исполнении воли Его, в жертвенном хождении перед Господом!

М. X.

Отделен ли он для Господа

«Юра у нас хороший,– часто говорила молодая мать,– он никогда не приносит в дом неприятностей. Вон Ваня у Левшиных такой негодный мальчишка, да и Коля у Алфеевых – все им дома не сидится, так и ищут, где бы напроказничать. А наш – совсем не такой!»

Михин Юра действительно во многом отличался от своих сверстников. Он держался обычно особняком.

Жили Михины на краю села. Сразу за домом начинались бескрайние поля и полосы лесонасаждений, куда Юра очень любил ходить.

С малых лет его влекло на природу. Он мог часами ходить по околице, рассматривая траву и цветы, наблюдая за букашками, степными зверюшками и птицами. Особенную радость он испытывал, если удавалось увидеть подбежавшего близко к селу зайца или лису. Ради этого Юра мог подолгу сидеть в засаде.

За селом, на колхозных полях, росли огурцы, помидоры, морковь, и детвора нередко ходила туда поживиться. Проходя шумной ватагой мимо дома Михиных, мальчики звали Юру, но он обычно отказывался – то не хотел попасться в руки сторожу, то находил какое-нибудь неотложное дело. Родителям это нравилось. Они учили сына не участвовать в затеях местных заводил и вообще держаться подальше от других детей, потому что общение с ними ни к чему хорошему не приводит. Родители хвалили Юру за послушание и всегда ставили его в пример.

А Юра вел обособленный образ жизни вовсе не потому, что боялся греха или старался быть послушным. Просто у него были свои удовольствия и радости.

Зимой, когда сельские дети катались с ледяной горки, играли в снежки и резвились на снегу. Юра уходил в поле. Надев лыжи, он с удовольствием обходил знакомые места. Покрытое снегом поле казалось безжизненным, погруженным в глубокий сон. Но это только для поверхностного наблюдателя. Для Юры же там открывался таинственный мир следов.

Вон стремительно проскакал заяц. А вот тянется узенькая цепочка мелких следов. Это пробежала полевая мышь. Вдруг цепочка прервалась, рядом в снегу виднелась дырочка – мышь от кого-то пряталась. Иногда эти следы обрывались пятнышком крови и крупными длинными полосами на снегу. Это сова, схватив мышь, оставила следы своих мощных крыльев. Юра часами мог ходить по полям и читать тайную книгу следов, мечтая поймать какого-нибудь зверька.

Прошли годы. Юра стал взрослым. Многие его ровесники покаялись, приняли крещение, приобщились к служению в церкви. Юра тоже покаялся, хотя и не считал себя особым грешником. От пристрастия к полю он так и не освободился. Нет, Юра не был ни вором, ни пьяницей, ни курильщиком. Он был охотником, и это занятие стало его страстью, поработило его.

Юра ничем не интересовался, кроме охоты. Он с трудом выдерживал два часа в доме молитвы и, как только кончалось собрание, спешил домой. Если была зима, он надевал белый маскировочный костюм и шел на охоту в ставшее родным поле. Можно ли сказать, что такой образ жизни угоден Господу?

Немало молитв вознесла церковь за Юру, прежде чем он обратил внимание на увещание служителей и друзей и увидел опасность своего положения. Он покаялся, встал на верный путь, но взлелеянное с детства увлечение осталось для него источником постоянных искушений.