Свет в конце тоннеля

Они говорили мне о России, вместе с тем оправдывая нацистских преступников! Они говорили мне, что те, кто пытали граждан своей страны – святые, в то же время память настоящих героев поливая помоями!

Они заявляли мне о своём патриотизме! Они позорили мою страну перед всем миром и перед своим же народом! Какой участи они ожидали? Я спрашиваю ещё раз: какой участи они ожидали?! Думали ли они о последствиях? Отдавали ли себе отчёт в своей аморальности?!

Все преступившие закон ответят перед судом, и никто из вас не будет против этого! Никто! Эти люди всю свою сознательную жизнь насиловали Россию. Нет в мире таких же маньяков и насильников, которые бы совершали свои преступления с большей частотой, чем они, и эти люди ответят по заслугам!

С праздником, товарищи! Этот великий день освобождения России навсегда войдёт в историю!

Последовали бурные, нескончаемые аплодисменты и восклицания. Глаза Тарковского были полны слёз восторга, которые он едва ли мог сдерживать.

14. ЧЕЛОВЕК С ТРОСТЬЮ

Спустя пятнадцать лет после последних описанных событий, а также три года спустя после начала Третьей Мировой Войны.

Дмитрий был почти уверен, что именно этот человек стоит за деньгами, которые ему предлагали в период его нахождения у Кириллова.

Об этом человеке не было известно ничего – он отказывался говорить с кем-либо кроме самого Тарковского.

Дмитрий не брезговал. Он умел разговаривать с самыми разными людьми. Но этот человек с тростью – если Дмитрия не подвела чуйка – был опаснейшим преступником из всех, с которыми ему когда-либо приходилось иметь дело.

15. ДОПРОС

– Дмитрий Андреевич! – сказал человек по-русски, с корявым акцентом. – А я уже думал, что мне пришли вырывать ногти…

Дмитрий сразу заключил, что этот человек – не флегматик. Он молча сел на стул. Человек же с тростью оставался стоять. Вероятно, до этого он ходил по камере.

– Я вас слушаю, – сказал Тарковский.

– Ах, так вы пришли меня допрашивать… Я думал, мы просто побеседуем. Знаете, я ваш большой фанат!

Видимо, господин с тростью возомнил, что может преступить всякие рамки приличия и вести себя с одним из президентов Союза самым беспардонным образом.

– Мне уйти и позвать кого-нибудь более компетентного в области допросов?

– Ни в коем случае, господин Тарковский! – глаза человека с тростью расширились от испуга. Он даже пошёл навстречу Тарковскому и сел напротив.

Действительно, зелёные, широко распахнутые глаза этого человека выражали страх. Он боялся чего-то, однако, было совершенно ясно, что предметом его тревоги являлись не пытки, а нечто более жизненно глобальное.

Всё лицо этого поистине несчастного человека выражало скорбь, однако, сквозь кожаную пелену его уныния проглядывало что-то вроде любопытства, что делало его скорбный вид в придачу ко всему ещё и крайне тревожным.

Они сидели молча. Господин с тростью, не выдержав взгляда Тарковского, смущённо отвёл глаза куда-то в сторону, хотя позу принял довольно оживлённую, всем видом давая понять, что готов отвечать. Он положил правый локоть на стол и начал нервно вертеть трость руками, описывая ручкой круги сначала в одну, а затем в другую сторону.

Всё это создавало впечатление невротика, который не способен владеть собой. Тарковский убедился, что ситуация полностью им контролируется.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Джек, – ответил нервный господин. – Меня зовут Джек Морровс.

– Каков род ваших занятий?

– Я занимаюсь пропагандой, – ответил Джек.

– Можно поподробнее?

– Пропагандой. – Он мельком посмотрел на Тарковского. – Я занимаюсь пропагандистской деятельностью на всех зависимых от Америки территориях.

Тарковский был удовлетворён таким ответом.

– В чём заключается суть вашей деятельности?

– Суть очень проста. Я «промываю» людям мозги.

– Вы промывали людям мозги?

– Да, промывал, – поправился господин Морровс и снова ровно на долю секунды заглянул прямо в глаза Тарковского.

– Какими способами вы производили «промывание мозгов»?

– Ох, способов имеется достаточно. Я могу вам перечислить некоторые из них, но имейте в виду, что вы не добьётесь от меня никакой ценной информации, которая могла бы вам как-то помочь.

– Вы имеете право ничего не говорить.

Джек настороженно улыбнулся и сделал попытку усмехнуться, однако, вместо этого только показательно резко выдохнул.