Свет в ладонях

– К-кто? – икнул Паулюс, кося взглядом в сторону палатки, где кто-то кряхтел и копошился. Клайв, не выпуская своей добычи, нагнулся и зыркнул под приспущенный полог. В полумраке палатки сновала щуплая фигурка доктора Мо. Больше там никого не было, и повозка, похоже, тоже была пуста – не считая сваленного в углу голема.

– Джонатан и Женев… девица Клементина.

– А-а… а мы их ссадили ещё третьего дня под Монлегюром.

– Как ссадили?! – спросил Клайв, и Паулюс охотно рассказал, как.

Клайв молча выслушал его, потом оправил на нём смятый воротник, угрюмо извинился и побрёл в первую попавшуюся гостиницу – отсыпаться.

Несмотря на то, что вместе с долгожданной удачей Клайва поджидало сокрушительное поражение, наш герой не отчаялся. До сего дня, преследуя свою цель, он думал как бродячий артист. Теперь перед ним стояла задача ещё проще: ему нужно было всего лишь думать, как Джонатан, который, очевидно, остался теперь предводителем группы и задавал если не цель движения, то хотя бы его характер. Клайв знал Джонатана, и он знал, что, хотя его друг и склонен был сгоряча лезть на рожон, однако делал это лишь тогда, когда на кону была его собственная голова. Когда же от него зависела судьба других, вверенных его чувству долга, бывший лейтенант ле-Брейдис делался чрезвычайно осторожен, даже, не в обиду ему будь сказано, несколько боязлив. Клайв теперь понял наконец то молчаливое отчаяние, с которым Джонатан явно боролся, отлёживаясь после ранения в подвальчике на Петушиной улице. Он страшно боялся, что тайна личности принцессы будет раскрыта, а он, слабый и беспомощный, не сможет её защитить. Если бы он сам должен был выбраться из города, сиганул бы в реку и проплыл бы по сточным канавам под стеной – не испугался бы и не побрезговал. Но свалившаяся ему на голову принцесса всё меняла: Джонатан не станет лишний раз рисковать. Кстати, чего Клайв по-прежнему не понимал, так это того, как они оказались замешаны в ту заварушку во дворце Сишэ и что, собственно, представляла собой оная заварушка. Монлегюр сказал, будто король убит, и чуть ли не самим Джонатаном, что было, разумеется, феерически бредовой теорией. Впрочем, всё по порядку. Обо всём этом Клайв ещё успеет его расспросить.

Итак, Джонатан и принцесса движутся куда-то, не пойми куда, очевидно, в южном направлении. Движутся тихо и не привлекая внимания; однако им надо как-то зарабатывать на хлеб, кров и дилижанс. Зная Джонатана, Клайв был уверен, что ни на что незаконное тот не пойдёт даже ради защиты королевской особы. Такой уж он был, этот Джонатан ле-Брейдис, – самым тяжким его прегрешением против Права и Устава была та безрассудная юношеская дуэль в шестнадцать лет, ну и ещё побег из столицы вместе с государственной преступницей, что, впрочем, Джонатан преступлением наверняка не считал. Но так или иначе, им нужно найти способ заработка. Какой же?

И тут Клайву очень помогла новая ниточка, которую дал ему Паулюс ле-Паулюс. На радостях, что господин капрал преследует, оказывается, не его, а «ту девицу со своим хахалем», лицедей мигом раскололся и поведал Клайву, что в путешествии к этой парочке присоединилась Эстер Монлегюр. Клайв присвистнул, услыхав это имя. Сию прелестную особу он хорошо помнил по Академии ле-Фошеля, где Джонатан втюрился в неё с неистовой беззаветностью семнадцати лет. Судя по тому, какие страшные глаза Джонатан делал при упоминании сей девицы, и по тому, как он вообще избегал о ней лишний раз упоминать, Клайв имел все основания заподозрить, что одними вздохами при луне и совместным колдовством над паровой машиной для глажки дело там не ограничилось. Впрочем, подозревать большее значилось бы усомниться в высочайших моральных качествах Джонатана ле-Брейдиса, чего Клайв, конечно же, никак не мог. С другой стороны, раз она с ним поехала – на то должна была быть очень веская причина…

Но это тоже потом. Главным сейчас было то, что, хоть Эстер Монлегюр и не была во вкусе Клайва Ортеги (он предпочитал более опытных и менее эмансипированных женщин), Клайв не мог не отдать должное её таланту механика. Он ни разу, ни до, ни после, не встречал подобных талантов у женщины, и, должно быть, именно поэтому так хорошо её запомнил. И хотя Эстер демонстративно презирала люксий, о чём напористо заявляла профессорам на каждом экзамене, собрать и разобрать любой нелюксиевый прибор она могла бы хоть с завязанными глазами. Клайв не знал, было ли это умение широко востребованным в нынешние времена засилья магических машин, но предположил, что заработать им на тарелку супа можно. В конце концов, до сих пор далеко не все жители Шарми, тем более за пределами столицы, могли позволить себе люксиевые машины в быту. Поэтому многие обходились, по старинке, ручными мясорубками, чугунными утюгами и заводными музыкальными шкатулками.