Свет в оазисе (СИ)

- Правитель людей Коки и их бехике приветствуют чужестранцев! - провозгласил нитаино Сейба, стоя рядом с Орокови. Бывший помощник Мануэля на сей раз выглядел весьма внушительно в ритуальных узорах, нанесенных краской на грудь и лицо.

Один из индейцев с Гаити перевел эту фразу на вполне приличный кастильский. Мануэль вздрогнул: он уже многие годы не слышал ни от кого звуков родной речи.

- Представитель ее высочества, королевы Кастилии Хуаны Первой, будучи также посланником губернатора острова Эспаньола, дона Николаса де Овандо на острове Сан-Хуан Баутиста, дон Хуан Понсе де Леон приветствует правителей этого селения! - произнес дворянин. Он остался на ногах, отмахнувшись от предложения опуститься в гамак.

Из этой фразы Мануэль узнал, что кастильцы нарекли Борикен в честь Иоанна Крестителя и что королева Исабель, судя по всему, уже отошла в мир иной.

Понсе де Леон не собирался задерживаться в селении Коки. Произнеся формальную речь о том, что территория острова является отныне собственностью кастильской короны, о чем уже поставлены в известность все местные касики и в первую очередь верховный правитель Агуэйбана, он пожелал жителям селения как можно скорее перейти в подлинную веру Иисуса Христа, а также примерно сотрудничать с кастильцами, которые получат в опеку территории острова.

Мануэль впервые услышал этот термин - "энкомьенда". Он не совсем понял, что имеется в виду, но понадеялся на то, что это более человечная форма управления заморскими территориями, чем "золотой налог", о котором он слышал много лет назад.

Кажется, это был конец 1495 года, когда рыбаки сообщили ему, что больше не будут ездить торговать на Гаити. Весь тот год ушел на подавление кастильцами восстания таино, вызванного бесчеловечным обращением с ними испанцев. Как ни прискорбно было Мануэлю в это поверить, он понимал, что во многом ответственность за такое положение вещей лежала на его бывшем кумире, адмирале Кристобале Колоне.

Рыбаки узнали от гаитянских таино, что, согласно введенному адмиралом закону, каждый индеец должен был раз в три месяца сдавать властям определенное количество золота или хлопка. Установленные Колоном нормы совершенно не соответствовали реальным возможностям местного населения. Те, кому все-таки удавалось иногда это сделать, получали медный жетон, дававший им право жить спокойно еще три месяца. Тем, у кого дата на жетоне оказывалась просроченной, отрубали кисти рук. Индейцы не могли выполнять закон, потому что для добычи такого количества золота, даже если бы оно нашлось, необходимо было оставить работу на полях и охоту. Большинство таино, не выдержав этих условий, взбунтовались, после чего были либо перебиты, либо обращены в рабство.

При подавлении восстаний кастильцы напускали на индейцев специально обученных животных, загрызавших своих жертв. Из устных пересказов Мануэль понял, что речь шла о крупных собаках. Среди таино шли массовые самоубийства - одни вешались, другие прыгали со скал в море. Многие бежали в горы, в том числе и касик Гуаканагари, который вскоре умер как бездомный бродяга. Тот самый Гуаканагари, который когда-то помогал Колону спасать его имущество с потерпевшей крушение "Санта-Марии" и обменивался с ним дарами и клятвами нерушимой дружбы и верности.

Очевидно, решил Мануэль, в Кастилии, в конце концов, осознали всю бессмысленную жестокость подобного способа управления, коль скоро представитель губернатора Овандо упоминает какую-то иную форму колонизации. Судя по названию - "попечительство", - остров собираются поделить на земельные участки и распределить их между конкистадорами. Но какая участь ждала местное население, было неясно.

Между тем, Понсе де Леон уже собрался продолжить путь в другие селения.

Поняв, что его соотечественники сейчас покинут деревню, Мануэль выступил вперед из толпы и громко произнес на кастильском языке:

- Дон Хуан, я надеюсь, вы уделите несколько минут бывшему товарищу по оружию!

Если бы море обрушилось на остров, кастильцы удивились бы меньше. Разглядев полуголого человека, выглядевшего так же, как все остальные туземцы, но светловолосого и голубоглазого, они совершенно оторопели.

***

Это была еще одна туземная деревня. Все это дон Хуан видел уже десятки раз - такие же хижины, такие же селения, таких же индейцев. Проливной дождь, застигнувший их врасплох, и последовавшая за ним жара тоже не способствовали хорошему настроению посланника губернатора Эспаньолы. К тому же ему надоело выслушивать перепалку, которую привычно вели двое в его небольшой свите: солдат Диего Сальседо и лиценциат права Бартоломе де Лас Касасом.