Свет в твоем окне

Борьба с не желающим закрываться зонтом, лужа, в которую пришлось ступить, способствовали тому, что в машину я попала абсолютно мокрая и злая. Бросив зонт под ноги, я нашарила в сумке носовой платок и принялась приводить себя в порядок. Выместив на маленьком кусочке батиста всю свою злость, успокоившись, я впервые посмотрела на своего спутника. Вадим Ефимович попытался пошутить по поводу моего довольно жалкого мокрого вида — я сморщилась от этой шутки, как от зубной боли. Доктор бросил на меня беглый взгляд и замолчал. Больше мы не обменялись ни словом. Я даже внутренне пожалела о своем резком тоне — обидела человека. Почему это я решила, что психотерапевты — толстокожие носороги и должны выдерживать натиск не очень нормальных людей, как скала в шторм? Изо дня в день в течение нескольких десятков лет они должны выслушивать горестные истории, терпеть чьи-то слезы, сохраняя при этом свой собственный рассудок в полном здравии. Я уверена, что в обычной жизни они ненавидят чужие истории и мечтают о том, чтобы вокруг были тишина и покой. Может, когда психотерапевты уходят на пенсию, они становятся лесниками и привольно живут в молчаливом общении с природой. Чтобы сгладить неловкость, я несмело заметила:

— Дождь сегодня льет как из ведра.

— Что вы говорите? — с комическим удивлением воскликнул Вадим Ефимович.

Его широкая улыбка ясно давала понять, что он не обиделся. Тем временем машина подъехала к зданию поликлиники, дождь прекратился, клочья серых туч неслись по абсолютно голубому небу, по которому перекатывался, как сказочное яблочко по блюдечку, огромный желтый шар солнца.

Наш разговор в уже известном кабинете ничем не отличался от предыдущего, мы говорили обо всем и ни о чем. Я поняла, почему Вадим Ефимович выбрал для себя именно эту профессию, и узнала о его родителях-врачах, интеллигентах в третьем колене из Тулы, посвятивших себя служению медицине. Для моего доктора работа была призванием — он помнил каждого пациента, каждую историю болезни. Ему было интересно — счастливый человек! Он был женат второй раз, но ничто не могло его отвлечь от любимой работы — ни сварливый нрав супруги, ни растущая кроха дочь.

— Ну как наше домашнее задание? — наконец задал врач долгожданный вопрос.

Я даже подскочила на месте от нетерпения. Описывая в красках свои колебания, я очень надеялась на то, что Вадим Ефимович поможет, даст единственно правильный совет, хотя уже было очевидно, что принимать решение придется все равно мне. Вадим — психотерапевт, а не маг и не волшебник, приворотного зелья не даст. Доктор говорил пространно и долго, приводил примеры, задавал каверзные вопросы. Второе домашнее задание предписывало мне повнимательнее присмотреться к Максиму, увидеть его хорошие и плохие стороны, почувствовать свое отношение к ним.

Через полтора часа я поднялась с противного жесткого стула и, положив на стол соответствующую зеленую бумажку, попрощалась с врачом.

— Подождите! — воскликнул доктор, когда я уже была готова закрыть за собой дверь. — Давайте я довезу вас до метро, на улице жуткие лужи, а вы в таких легких туфельках!

Я не стала возражать, предложение врача было очень своевременно — на мне были любимые замшевые туфли, которые я подарила сама себе ко дню рождения, заплатив за них пару сотен баксов.

В машине мы молчали, негромко играла музыка — радио «Ностальжи» передавало песни французских шансонье. Я удивлялась своей расслабленности и спокойствию — неужели все дело в том, что кто-то выслушал меня, попытался помочь, а не отделался общими пространными фразами. Пусть интерес и энтузиазм доктора были чисто профессиональными, но мне действительно стало лучше! За окном проплыла одна станция метро, другая, но Вадим Ефимович и не думал останавливаться. Потом машина свернула на неизвестные мне улицы, ныряла в переулки, вновь оказывалась на основной дороге. Мы неслись по пустынным дорогам словно в безвоздушном пространстве, что абсолютно непривычно для нашего города в этот час. Город, застывший в своей нереальности, в белесом свете сумерек не был похож на Москву, скорее всего это был Петербург с его белыми ночами. Вот и моя улица!

— Фантастика! — восхитилась я. — Я давно здесь живу, но не знала, что сюда можно добраться таким путем.

— Да, — с гордостью подтвердил Вадим Ефимович, выключая зажигание, — это мое изобретение. Два года назад на параллельной улице жили две мои пациентки — мать и дочь, я ездил к ним в течение трех лет каждую неделю.

— И где они теперь?

— В Израиле, — сказал врач, постукивая ладонью по рулю.

Разговор иссяк, поэтому я взялась за ручку дверцы и осведомилась:

— Когда мы встретимся в следующий раз?

— Давайте созвонимся на текущей неделе, — отозвался доктор и, подумав, добавил: — Берегите себя.

В подъезд я входила, неся в себе последние слова Вадима Ефимовича словно драгоценную амфору. Соседка Людка тащила огромные сумки, дыша полуоткрытым ртом, и меня не узнала. Удостоив ее поистине королевским кивком, я вошла в лифт.