Свет во мраке

Ну… я, наверное, во многом соответствовал нарисованному образу. Я лидер, выгляжу внушительно, даже страшно, моя сила больше чем у обычного человека — я куда сильнее Рикара. К тому же показал себя матерым убийцей и уничтожителем поганой нежити. В общем — настоящий лидер и пример для подражания. Вот только не «пыхает» от меня грубой теплотой Рикара. От меня тянет ледяным опасным холодком, ощущаемым не кожей, а самой душой. Да и мои злобно светящиеся глаза за узкими щелями смотровых бойниц шлема… в общем — Рикар гномам понравился больше!

А меня они с глубоким уважением… старались не замечать, хотя их глухая опаска ощущалась мною постоянно. Им надо привыкнуть. Медерубам никто не стал говорить, что в недалеком прошлом я был точь в точь как промороженный насквозь мертвяк, да еще и с клубком ледяных щупалец на загривке — но скоро пытливые гномы узнают и это. Благо их главный и бездонный источник сведений прямо под рукой — неугомонный Тикса, великолепно знающий родной гномий язык, любящий поболтать, обожающий хвалиться. Не прошло и часа с начала похода, как все натужно пыхтящие от усталости Медерубы уже знали, что вообще-то, топор Рикара раньше принадлежал бравому гному Тиксе, но он его Рикару… великодушно подарил… Ага. Я отчетливо помню, как именно произошел процесс дарения — тоненько верещащий гном повисший на топорище оружия и возмущенно взывающий к справедливости, но получающий лишь подзатыльники…

Вскоре отправившиеся с нами в путь десятки гномов из рода Медерубов узнают, что я бывшая нежить или же был на нее похож. И не думаю, что это добавит ко мне симпатий с их стороны. Ведь пару веков одним из бастионов охраны рабов были ужасные мертвяки. Но Подгорный народ понять сложно. Вон у «моих» гномов на берегу подземного озера стоят несколько моих статуй в полный рост. И щупальца на одном из изваяний изображены детально, грозно, страшно. Коротышки вообще уважают силу… но это «мои» коротышки — боевые непоседы рода Чернобородых. А Медерубы рождены в неволе и это первый день их свободы, после десятилетий вечного страха. «Моих» гномов воспитали в храбрости и чести с момента рождения. Этих же воспитывали рабами… Разница в их поведении и в мировоззрении очевидна.

Особенно явно это проявилось в момент, когда я объявил, что со мной отправятся только самые сильные и выносливые из бывших рабов, а остальные пойдут к далекой гранитной скале Подкове, где расположено наше поселение. Там их встретят, обогреют, подлечат, предложат постель, еду и даже новый дом — коли захотят остаться с нами.

Я ожидал взрыва возмущения — и он последовал, но больше был похож на вялое пыхтенье, а не на яростный рык отчаянных берсеркеров. А некоторые из Медерубов, особенно изможденные и покалеченные, не сумели скрыть искреннего облегчения. И не из страха за жизнь радовались они, понимая, что искалеченные ноги и руки стали залогом их отправки домой. Нет. Они просто… ничего не хотели, кроме разве что одного большого желания — желалось им пожить в тепле, уюте и спокойствии. За долгую жизнь в рабстве они устали от страха, холода, голода, боли, унижения и других невзгод. И я их понимал. Посему устроил жесткий отбор, отметя больше половины из мужчин Медерубов, отобрав лишь тридцать гномов. Оставшиеся четыре десятка медленно пошли к Подкове, ведомые двумя из моих людей.

Мужская половина рода Медерубов согласилась на все мои условия.

Первое — полное подчинение мне всех тех, кто отправляется по песчаной дороге ведущей в страшную неизвестность.

Второе — повторение первого условия.

Третье — повторение второго условия.

К тем, кто нестройной колонной потянулся к нашему родному поселению, я никаких требований и условий не предъявлял. Ни к чему. Там в Подкове есть Койн. Главный среди гномов, властный, умный, жесткий предводитель рода и лидер подземного Града у Озера, куда и отправятся все освобожденные коротышки. Он быстро вправит им кости, суставы, а заодно и мозги, показав, что живется здесь хорошо, безопасно, что все здесь братья по крови и у всех равные права и столь же равные обязанности. Так что я не стал засорять голову ненужными думами, положившись во всем на Койна.

Уже в пути я получил очередную весточку из дома, чему несказанно обрадовался. Не читая послание, быстро написал подробное письмо и отправил едва передохнувшую птаху обратно домой. В письме указал, что к Подкове идет большой отряд из гномов, ведомый нашими людьми. Идут неспешным вялым шагом. Есть волокуши, есть запас еды. Десять трофейных лошадей обнаружившихся в вырубленной в скале конюшне — но лошади дрожащие, переполненные зябким страхом, приседающие, бешено вращающие глазами. Пока мы их не вывели из гранитного массива, лошадки и фыркнуть не смели, лишь прижимали уши и беззвучно скалили зубы в сумасшедшей улыбке — то еще зрелище. Пропитанный чем-то ужасным древний камень внушал дикий страх всему живому. Разве что я остался равнодушным.