Свет во мраке

Сто одиннадцать. Последняя проблема – друзья. Оказалось, я и их не нажил. Я долгое время слепо верил им, жил по принципу «прощай и будешь прощён». Но чем больше я прощал, тем наглей и язвительней они становились. Один всю жизнь завидовал и гнался за мной: покупал те же вещи, заводил общие знакомства, ходил в те же театры, даже поступил в тот же университет. Но всё равно, не поспевая за мной, так как имел другие задатки, злился и завидовал всё больше. Когда же, наконец, благодаря связям, он достиг более высокой, чем я, должности (высокая должность – звучит смешно), самодовольство переросло в надменность и чувство превосходства, которое отобразилось на лице довольной и в то же время потерянной гримасой: удовлетворение-то неполное. Получилось какое-то скопированное счастье, скопированная жизнь. Разговаривать с ним стало нестерпимо сложно и тошно. Знания и умения оставались на прежнем уровне, а апломб достиг апогея. Нашпигованная умными фразами и авторитетными цитатами речь воспринималась сумбурно: за ними не было смысла и понимания, только оболочка. Другой, стремясь найти себя, не видел дальше собственного носа. Чужое мнение воспринималось им как собственное, потому часто менялось. Чужие достижения радовали как свои, и, в конечном итоге, ни к чему его не привели. Но, скажите, как можно найти себя, если не искать? Никак нельзя. Вот и он остался – никак. Живёт никак: не то один, не то с мамой, всё время переезжает с квартиры на квартиру. Работает никак: не то тут, не то там. Дело, которое нравилось бы именно ему, он так и не нашёл. Дружит никак: не то с одним, не то с другим. Всё сидит, вычисляет, с кем дружить выгоднее. Вот и вышло, что друзей я выбрал неправильно. Заметьте, я выбрал. То моя вина и моя ответственность. Поделиться бы этой ответственностью с кем-нибудь и обвинить во всех грехах судьбу-злодейку.

Итак, подводим итоги. В свои тридцать шесть лет я ничего не нажил. Самое время вспомнить Редьярда Киплинга с его «Заповедью»: «Умей поставить в радостной надежде на карту всё, что накопил с трудом, всё проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть o том, умей принудить сердце, нервы, тело тебе служить, когда в твоей груди уже давно всё пусто, всё сгорело, и только Воля говорит: «Иди!». И я иду. Прошёл сто сорок восемь шагов. Вот навстречу идёт женщина. У неё быстрая лёгкая поступь, открытый взгляд и вздёрнутый подбородок. Возможно, на днях я встречу похожую женщину и влюблюсь в неё. Конечно, не так страстно, как в ту, что бросила меня, но… Возможен иной исход: останусь как перст один и буду под старость учить всех жизни, пафосно цитируя Омара Хайяма: «И лучше будь один, чем вместе с кем попало». Да-а-а, не хотелось бы докатиться до такого состояния. В любом случае, сто пятьдесят три шага пройдено, прошлое, как некая константа, повлиять на которую мы не в силах, осознано и отпущено. Впереди дорога, такая же полосатая, как этот разлинованный солнцем и тенью «ковёр». Впереди меня ждут и взлёты, и падения.