Свет во тьме

Присутствие супруги успокаивающе подействовало на взвинченные нервы Михаила. С каждой минутой покоя к нему возвращалось сознание того, что мир не перевернулся, и он сам будет жить дальше, и утром, как обычно, взойдет солнце. Каганов недоумевал, отчего еще недавно все выглядело столь ужасно.

– Ну как, теперь лучше? – спросила Виолетта, намазывая масло на гренки.

– Вроде бы да! – ответил Михаил, отметив про себя, что сердце стучит так же размеренно, как и всегда. – Не понимаю, что на меня нашло.

Виолетта поставила перед ним тарелку.

Михаил взял горячую еще гренку и спросил:

– Значит, у Тани ее нет?

Виолетта утвердительно кивнула.

– Ты уверен, что хочешь поговорить о Свете?

Миша был готов к беседе.

– Да, нам нужно переговорить о многом.

– Не знаю, с чего начать…

– Ты думаешь, что я виноват?

– Ох, Миша…

– Пожалуйста, говори честно, я целый день получал удары в спину. Я тебя слушаю.

Глаза их встретились, и Виолетта долго смотрела на Мишу серьезным и полным любви взглядом.

– Вовсе нет, – наконец сказала она.

– Уверен, что виноват во всем я.

– Я думаю, мы все виноваты, Света тоже. Не забывай, что она многое решает сама.

– Конечно, но, может быть, это произошло оттого, что мы не предложили ей взамен чего-нибудь лучшего.

– Как ты считаешь, не поговорить ли с Молодцовым?

– Вот уж подходящий тип.

– Почему ты так говоришь?

Каганов безнадежно покачал головой.

– Может быть… может быть, этот Молодцов слишком слащав. Ты знаешь, он так много говорит об общечеловеческой семье, о самопознании, о спасении амурских тигров…

Виолетта была удивлена.

– А я думала, что он тебе нравится.

– Да… пожалуй. Но не всегда. Вообще-то, когда я бываю на занятиях у Молодцова, это напоминает заседание парламента или одну из тех странных лекций, которые слушает Света.

Он посмотрел жене в глаза – они были серьезны. Виолетта была вся внимание.

– У тебя никогда не возникала мысль, что Бог должен быть, как бы это сказать… значительнее? Тот Бог, которому раз в год ставим свечку… для меня Он нереален. А если Он на самом деле таков, значит, Он еще беспомощнее, чем мы сами. Неужели можно надеяться, что Света поверит той чепухе, которой я и сам не верю?

– Я не знала, что тебя мучают подобные мысли, Миша.

– Я только что об этом подумал. То, что случилось сегодня ночью… Я должен все основательно переосмыслить. За последнее время многое произошло.

– Что ты имеешь в виду? Что произошло?

«Нет, я не могу ей сейчас сказать», – подумал Михаил. Ну как ей передать странный, завораживающий взгляд Буркина и разговор с ним, а ужас, который он испытал сегодня ночью? Это было необъяснимо. В довершение ко всему Света исчезла. Он был потрясен своей полной неспособностью ответить ударом во всех этих ситуациях. Как будто кто-то управлял им. Но как объяснить все это жене?

– Ну, это длинная история, – отмахнулся он. – Единственное, в чем я уверен: наша жизнь, наша религия, словом, все, абсолютно все не в порядке. Что-то должно измениться.

– Может, ты хочешь поговорить с Молодцовым?

– Да ведь он…

В это мгновение, несмотря на то, что был час ночи, зазвонил телефон.

– Света! – воскликнула Виолетта.

– Слушаю! – Михаил поспешно рванул трубку.

– Привет! – раздался женский голос. – Ты не спишь?

Миша был разочарован. Это была Вера.

– Здравствуй, Вера, – сказал он и посмотрел на жену, лицо которой мгновенно омрачилось.

– Не клади трубку! Прости, что я звоню так поздно, но у меня была одна встреча, и я только что вернулась домой. Мне так хотелось проявить пленку… Ты сердишься?

– Сердиться я буду завтра утром, а сейчас я слишком устал. Ну и что у тебя вышло?

– Так вот. Я знаю, что на празднике я отсняла двенадцать кадров, в том числе с Буркиным, Молодцовым и тремя неизвестными. Сегодня дома я отщелкала оставшиеся двенадцать – снимала кота, соседку на фоне центрального универмага, вечерние новости и так далее. Сегодняшние снимки получились…

Наступила пауза, и Михаил понял, что он должен задать вопрос.

– А как с остальными?

– Эмульсия была абсолютно черной, полностью засвеченной. На пленке же проявились отпечатки пальцев, во многих местах. С камерой все в порядке.

Михаил долго не отвечал, и Вера окликнула его:

– Михаил… Алло?

– Это интересно, – очнулся он.

– Должно же это все что-нибудь да значить! Меня просто заело. Попробую выяснить, кому принадлежат отпечатки.

Опять наступила долгая пауза.

– Алло?

– Слушай, а как выглядела вторая женщина, блондинка?

– Средних лет, длинные светлые волосы… очень злая, по-моему.

– Толстая, худая, средняя?

– Да обычная фигура, как у меня.

Михаил нахмурился, его взгляд блуждал по сторонам, пока он собирался с мыслями.

– Увидимся завтра.

– Хорошо. Спасибо, что ты меня выслушал.

Михаил положил трубку. Вперив взгляд в крышку стола, он барабанил по ней пальцами.

– Что она тебе сказала? – спросила Виолетта.

– Да так, – произнес он, все еще раздумывая и медля с ответом. – Газетные дела, ничего особенного. Извини, а о чем мы говорили?

– Ну, если это по-прежнему имеет для тебя значение, – то мы обсуждали, стоит ли тебе поговорить с экстрасенсом Молодцовым о наших проблемах.

– Молодцов… – подхватил Михаил почти со злостью.