Свет во тьме

– Но если ты не хочешь…

Михаил уставился на остывшее молоко. Виолетта, подождав, пробудила его вопросом:

– Может, лучше вернемся к этому утром?

– Я поговорю с ним, – твердо сказал Миша. – Я… я хочу с ним поговорить. Будь уверена, что я с ним поговорю!

– Плохо от этого разговора точно не будет.

– Это еще не факт.

– Миша, – начала было Виолетта, но оборвала себя на полуслове. Похоже, что с ее мужем что-то произошло, это было заметно и по голосу, и по выражению его лица. Виолетте давно недоставало прежнего огня в глазах мужа. Может быть, только теперь она осознала, что этот огонь исчез с тех пор, как они переехали из Москвы. Старые непрошеные воспоминания, к которым она не хотела бы возвращаться, пробудились в ней сейчас, поздно ночью, когда их дочь так таинственно исчезла.

– Миш, – сказала она, отодвинув стул и убирая тарелку с остатками бутербродов с маслом. – Пошли спать.

– Вряд ли я сейчас усну.

– Я понимаю, – ответила она тихо.

Все это время Серафим и Сим находились в комнате, внимательно прислушиваясь к беседе. Сим неожиданно раскатисто рассмеялся.

– Нет, Михаил Каганов, – сказал Серафим с улыбкой, – ты и раньше не любил много спать… А сегодня Рафавал помог тебе окончательно проснуться!

* * *

Наступил вторник. Утреннее солнце светило через окно кухни, где Мария замешивала тесто. Отец Георгий нашел в записной книжке нужное ему имя: отец Евгений, в миру Евгений Дубинчук. Сам он никогда с Дубинчуком не встречался, и единственное, что слышал о своем предшественнике – дурно пахнущие, злые сплетни. Теперь Евгений перебрался куда-то подальше от Прахова.

Георгий понимал, что это было его фантазией, выстрелом наугад. Но тем не менее он опустился на диван, снял трубку и набрал номер.

– Алло? – прозвучал в трубке усталый немолодой голос.

– Алло, – произнес Георгий, стараясь говорить приветливо, несмотря на взвинченные нервы, – Евгений Дубинчук?

– Да, кто это?

– Отец Георгий. – Он услышал глубокий, понимающий вздох Дубинчука. – Я пришел к вам на смену и возглавил православную церковную общину в Прахове.

– Да, отец Георгий. Как идут дела?

«Что ему ответить?» – размышлял Георгий.

– Э-э… хорошо, с одной стороны.

– И нехорошо с другой, – дополнил Дубинчук мысль.

– Да, можно и так сказать. Вы меня понимаете?

– Не совсем. Иногда до меня доходят слухи от некоторых прихожан нашей церкви. – Затем он поспешно добавил: – Я рад, что вы позвонили. Чем могу быть полезен?

– Э… поговорить со мной…

– Ну что ж, могу рассказать вам много интересного, – ответил Дубинчук. – Я слышал, что в пятницу будет собрание. Это правда?

– Да, это так.

– Голосование доверия, как я понимаю? Областная епархия до сих пор не признает нашу церковь, и все вопросы вы по-прежнему решаете сами.

– Да, вы совершенно правы.

– Видите ли, для меня это пройденный этап. Буркин, Теркин, Мазин и Стальнов – все те же заводилы, что и в вашем случае.

– Вы, наверное, шутите?

– Нет. История повторяется, отец Георгий, поверьте мне.

– Они выбросили вас вон?

– Им не понравилось, что я проповедую и как исполняю мое служение, поэтому они настроили против меня всех прихожан, а затем им удалось провести голосование. У них был небольшой перевес, и я проиграл. Как думаете, почему в Прахове больше нет церквей? С этой нашей «старой гвардией», четверкой смутьянов, даже патриархат не хочет связываться!

– Те же четверо!

– Да, все те же четверо… Скажите, правда ли, что вы отлучили Леонида Стального?

– Правда.

– Слава богу! Я не предполагал, что Леня позволит кому-нибудь сделать такое.

– Как же! Оставшиеся трое постарались сделать этот вопрос главным в нашем конфликте. Не думаю, что они оставят меня в покое.

– А как отнеслась к этому община? Что говорят прихожане?

– Не знаю. По-моему, они разделились пополам.

– Ну и что вы думаете о происходящем?

Георгий не нашел ничего лучше, чем сказать прямо:

– Кажется, что происки лукавого очень сильны в этом городе. И вера простых людей подвергается сейчас испытаниям как никогда прежде. Как и вера служителей церкви.

На другом конце провода стало тихо.

– Алло?

– Да, я слушаю. – Дубинчук говорил медленно, с сомнением в голосе, как будто обдумывал каждое слово. – Что же вы конкретно имеете в виду под происками лукавого?

Георгий слегка замялся, он не представлял себе, как передать чужому человеку впечатления прошлой ночи.

– Э… я думаю, что сам сатана замешан в этом деле.

Дубинчук произнес почти требовательно:

– Отец Георгий, я спрашиваю, что конкретно вы видели?

Георгий начал осторожно развивать свою мысль. Он старался, чтобы его доводы выглядели здраво и ответственно, поэтому перечислил только самое важное. Шайка Буркина пытается расквитаться с ним: раскол прихода, сплетни, злобное отношение церковного совета, ругательства, написанные на стене дома, духовный разбой, который ему пришлось пережить прошлой ночью. Евгений прерывал его только для того, чтобы задавать уточняющие вопросы.

– Я понимаю, что это звучит безумно… – закончил Георгий.

Единственное, что смог выдавить из себя Дубинчук после глубокого вздоха:

– Эх! Да пропади оно все пропадом!